От бездумного "джихадизма" к преобразованиям

9 апреля в московском доме предпринимателя состоялась научно-практическая конференция по теме: «Китай! Исламский фактор. Преображение России». Конференция проводилась под эгидой общественного объединения «Школа здравого смысла» во главе с бывшим военным разведчиком Александром Ибрагимовым.



Ведущим конференции являлся видный общественный деятель, журналист Максим Шевченко. Именно Шевченко в начале конференции задал её тон, заявив о том, что понимание будущего Китая даст понять и будущее всего мирового сообщества. Максим Шевченко предложил оценить динамику внутреннего развития Китая в связи с мировым кризисом и попытаться спрогнозировать политическую будущность этой страны. Он также уделил внимание «исламскому фактору», как непосредственно влияющему на Китай извне (Китай граничит с исламским миром) и изнутри (собственное мусульманское население), и тому, как все эти факторы вместе влияют на будущее России.



Выступления большинства участников конференции напоминали крыловскую басню «Лебедь, рак и щука», где каждый давал оценки лишь очень узкому кругу вопросов, мало связывая их в целом с заявленной темой. Как с иронией заметил Максим Шевченко, «о Китае говорят в цифрах, исламский фактор игнорируют, а преображение России каким-то образом само собой подразумевается».



Китаист Юрий Коленович достаточно подробно пересказал материалы съездов и пленумов ЦК Компартии Китая (КПК), посвященные последствиям мирового экономического кризиса. Из анализа китайских источников стало ясно, что «китайские товарищи» пытаются глубоко думать о преодолении экономического кризиса и в то же время заявляют, что «вера – важнее золота и валюты», имея в виду конечно веру во всесилие КПК. На самом деле, по мнению китаиста, проблемы Китая не только экономические, но идеологические и политические. В Китае углубляется разрыв между 20% условно «богатых» и 80% «бедных». Не решен вопрос неприкосновенности частной собственности. Существует по-прежнему социальная пропасть между городом и деревней. Недостаточно урегулированы отношения между китайским бизнес-сообществом и партноменклатурой КПК.



Известный аналитик-исламовед Шамиль Султанов дал своё видение того, что сегодня называется «исламским миром». Он отметил в нем 3 тренда: правящие элиты, умеренных фундаменталистов и радикалов. При этом 2 первых тренда стали более пластичными, так как, например, те силы, что принято считать фундаменталистскими, типа «Братьев-мусульман», сейчас в некоторых странах приближены к власти. США остаются пока самой влиятельной силой в мусульманских странах, однако влияние их, не говоря уже о престиже, неуклонно снижается. Но это не означает автоматического роста влияния России или Китая в этих странах. Китайцы в исламском мире ради выгоды готовы сотрудничать с кем угодно. Что касается позиции России, то она четко не определена.



Сегодня, как подчеркнул Султанов, исламский мир желает позиционировать себя как самостоятельный и при этом единый субъект мировой политики. Усиливается собственно исламский фактор. По мнению Султанова, ядро исламского субъекта может сформировать тандем Турции и Ирана, с присоединившимися к ним Ливаном, Сирией, Ираком (после вывода войск США), а также политическими движениями, по словам Султанова, «международного значения» – ХАМАС, "Хизбулла" и др. Вехами на этом пути Султанов считает: контроль суннитско-шиитских противоречий, солидарность с Палестиной, поддержку права на ядерную программу мусульманских стран. Противодействовать укреплению тандема может, по высказыванию аналитика, стратегия «управляемого хаоса», имеющая место, например, в Ираке.



Как заметил Шамиль Султанов, мировой экономический кризис привел к расколу элит. Это видно в исламском мире, это же происходит в Китае и России. Усилились противоречия между условными «глобалистами» и «националистами» (т.е. теми, кто хочет опираться на свои силы, возможности и идеи).



Свое мнение высказал известный общественный деятель Гейдар Джемаль. Он отметил, что после 2-й мировой войны экономическая модель под нажимом США строилась по принципу «сверхбедные-производители» работают на «сверхбогатых-потребителей». И эта модель пришла к коллапсу. Абсолютно по этой модели строилось «китайское экономическое чудо». Достаточно сейчас юаню подорожать по отношению к доллару, как все экономическое благополучие страны рухнет.



Основной проблемой современности, по мнению Джемаля, является проблема мобилизации и управления человеческим фактором. А здесь нужна сильная идеология. В истории Китая лишь при раннем Мао Цзе-дуне была попытка идеологического преобразования общества, которая в целом ничем не закончилась. Исламский общественный деятель предположил, что Китаю придется рассмотреть новые идеи, в том числе те, что исходят, как он заявил, от «протестных трендов».



Некоторый итог прениям подвел в своих рассуждениях Максим Шевченко. Он сказал, что современный исламский мир переживает процессы, сходные с теми, которые пережила Европа и Америка в 17-19 вв. Это период смены типов деятельности и образования новой интеллектуальной сети. В этой связи вновь встает вопрос интерпретации сакрального авторитета.



Политический экстремизм, имеющий место в мусульманской среде, аналогичен крайним формам революционного движения в Европе и России 19 столетия. Современные неумеренные салафиты (или «джихадисты») вполне соответствуют по типу мышления и образу действий революционерам-бомбометателям 19 века. Ведущий позволил себе даже сравнение Саида Бурятского с революционным террористом позапрошлого века Нечаевым, для которого «революция была ради революции», а не для блага людей. Однако, как из утопического, анархического социализма вырос социализм научный, давший возможность преобразовать значительную часть человечества, так и из современных форм протеста в исламском мире, по мнению Шевченко, сформируется подлинное политическое движение, основывающееся на исламе как идеологии, которое поведет исламский мир к преобразованию.



Говоря о Китае, как, впрочем, и о России после распада СССР, Шевченко отметил идеологическую дезориентацию и отсутствие перспективных проектов развития. Таким образом, как Китаю, так и России придется подумать об этом. И это приобретает особое значение в свете важнейшей проблемы 21 века – справедливости распределения богатств.