Спор о секуляризме

Статья известного мусульманского мыслителя Фахми Хувейди затрагивает очень интересную и весьма щепетильную сторону сложнейшего процесса, набирающего ход в мусульманском мире. Речь идет о резком обострении идеологической борьбы в этих странах в контексте продолжающегося "исламского пробуждения". Мы обычно воспринимаем перипетии такой борьбы как противопоставление социально-политических взглядов сторонников умеренного фундаментализма и различных направлений радикальных течений, таких как джихадизм, такфиризм и т.д.



Фахми Хувейди отмечает другой аспект развивающейся идеологической конфронтации в мусульманских странах, объективно вызванной особенностями сложившейся социальной структуры в исламском мире, – растущее противостояние между различными направлениями секуляризма (левого и либерального), с одной стороны, и исламским традиционализмом, с другой. При этом он отмечает, что нетерпимость секуляризма способна привести к крайним формам экстремизма и тоталитаризма. Впрочем, если вспомнить новейшую историю Ирана, то можно признать, что провозглашаемый новейшим секуляризмом либеральный характер своих ценностей на практике очень часто оказывается циничным лицемерием.





Секуляризм в Турции – это не политический выбор народа, турецкий секуряризм – это неорелигия, навязанная всему обществу. Всякому отрицающему ее уготована погибель. Естественно, в мирской жизни!



Эта тема заинтересовала меня во время поездки в Стамбул, куда я был приглашен для участия в научно-практической конференции, посвященной преобразованиям в арабском мире. Данное мероприятие было организовано Управлением народной дипломатии при правительстве Турции и Центром мусульманско-христианского взаимопонимания американского университета Джорджа Тауна.



На форуме группа египетских экспертов рассказала о произошедшей в стране поляризации между либералами и секуляристами, с одной стороны, и происламскими силами – с другой. Мне было нечего сказать по этому поводу. Мое внимание привлек рассказ одной из участниц конференции о поездке в Брюссель в составе группы египетских активистов, где она представляла движение "Братьев-мусульман". Все гости форума были приглашены Европейским союзом. Им сообщили, что руководство Евросоюза приняло решение открыть в Каире специальное бюро для поддержки кандидатов, представляющих силы либерально-секуляристического толка. Аналогичное решение приняли и левые европейские партии, создав бюро для поддержки левых кандидатов…



Я устранился от дискуссии, которую начали представители Туниса. Они рассказали о предстоящих выборных баталиях в учредительное собрание 23 октября. По их словам, партии секулярного толка сформировали фракцию, называемую республиканской коалицией. В свою очередь, левые партии создали фракцию так называемого модернистско-демократического полюса. Все это делалось для противодействия происламскому движению "Ан-Нахда" при значительной поддержке Франции. Как отметили тунисские эксперты, в стране действует более ста политических партий, 46 из которых вышли из недр свергнутого режима.



Я выслушал много рассказов об усилиях, предпринимаемых силами либерально-секуляристского толка для запугивания общественности исламской угрозой. Согласно их утверждениям, политическое возвышение исламистов приведет к проблемам в публичной сфере. В частности, пострадает туризм в связи с возможным запретом на распитие спиртного и ношение бикини. Кроме того, придя к власти, исламисты предпишут ношение "национальной одежды", т.е. запрещенного ранее хиджаба, сделают униформой бороды и галябии (арабские мужские платья). Исламизированные телевидение, театр и кинематограф неминуемо будут изрыгать на аудиторию потоки желчи и тому подобные истории из арсенала противников ислама, вселяющие ужас в обывателя.



В этом не было ничего неожиданного. Настоящая неожиданность ждала меня вечером, когда нас пригласили на ужин с Министром иностранных дел Турции Ахметом Давутоглу. В нем также приняли участие заместитель председателя Партии справедливости и развития, глава комитета по международным связям Омер Челик, который является ответственным за разработку новой турецкой конституции, а также советник премьер-министра Турции доктор Ибрагим Калин.



Омер Челик задал тему разговора, сказав, что читал мою статью о премьер-министре, в которой я назвал Эрдогана "сыном турецкой демократии", а не турецкого секуляризма. Секуляристский режим заточил Эрдогана в тюрьму, демократия же привела его на высшую государственную должность. Челик согласился со мной, отметив, что тезисы Эрдогана о секуляризме в Египте были вырваны из контекста и превратно интерпретированы (в ходе одной из телепередач Эрдоган сказал, что секуляризм не должен беспокоить египетский народ, так как светское государство не означает государство атеистическое. Равно и современный секуляризм не входит в противоречие с религией, более того они должны сосуществовать друг с другом). Мой собеседник отметил, что, говоря это, Эрдоган имел в виду сегодняшнее состояние Турции, где секуляризм продолжает оставаться основой политической системы страны. При этом претерпев определенную трансформацию, он стал уважать демократические ценности и общественные устои, что положило конец конфликту светской и религиозной систем.



В ходе беседы я отметил, что нынешний турецкий секуляризм далеко не тот, что насаждался с 80-х годов прошлого века. Секурязим начинался как противник религии, отвергающий ее учение и традиции. Дошло до того, что сама дефиниция "ислам" была запрещена, а совершение намаза было основанием для увольнения солдат и офицеров из армии. Судилище над Эрдоганом и его заключение в тюрьму только за публичное прочтение мусульманской религиозной поэзии – еще один пример репрессивной практики, совершенной от имени секуляризма. Однако развитие демократии оздоровило ситуацию с разгулом радикального секуляризма. В итоге произошло примирение с религией, поскольку настроения мусульманского большинства в Турции заставили думающих адептов секуляризма декларировать уважение к культуре и духовным традициям турецкого народа.



Я также высказал мнение, что секуляризм стал достаточно растяжимым понятием, допускающим различные толкования. Например, французский секуляризм носит антирелигиозный характер. Английский же примирился с религией настолько, что согласился с королевой во главе церкви. Следовательно, в понятии секуляризм заложено как отрицание религии, так и возможность примирения с ней и даже признания ее. В частности, термин "секуляризм" может использоваться как в целях полного отстранения религии, так и для ее частичной изоляции и ослабления. Об этом хорошо написал известный мыслитель Абдель Ваххаб аль-Масири, который провел различие между тотальным и частичным секуляризмом.



Г-н Омер Челик не высказал никаких возражений. Он только покачал головой и сказал: "Если вы упомянули французский и английский вариант секуляризма, вы должны согласиться с Эрдоганом, который в своих высказываниях позиционирует себя как представитель секуляризма турецкого".



Глава МИД Турции Ахмет Давутоглу, в свою очередь, решил окончательно развеять то непонимание, которое вызвала каирская речь Эрдогана. Он подчеркнул, что слова премьера были поняты неправильно, многие были попросту сбиты с толку. Это связано с тем, что Эрдоган в своих высказываниях о секуляризме по умолчанию подразумевает его турецкий вариант, который считает демократию важным столпом, и неотъемлемой частью которого являются такие категории, как свобода, плюрализм, равенство всех граждан, независимо от их идейных установок и религиозных убеждений.



Наша дискуссия заинтересовала некоторых турецких интеллектуалов. Они заметили, что понимание секулярности в Турции отличается от восприятия этого понятия в арабском мире. Современный турецкий секуляризм не подпадает под определение "куфра" (отрицания религии) и не противоречит религии. Турецкая светская система не повторяет французскую и намного более развита, чем британская.



Мое внимание привлекли слова известного аналитика д-ра Самира Салеха. Он отметил, что Эрдоган, приехав в Египет спустя 15 лет, решил своими словами о секуляризме убить сразу нескольких зайцев. Будучи незаурядно умным человеком, он воздержался от апелляции к общественному мнению, не стал призывать элиты претворить в жизнь идеи секуляризма. Его речь содержала как минимум четыре послания.



Первое – исламским движениям в арабском мире, которые вступают в борьбу за власть, особенно в тех странах, где произошли революции. Своим месседжем турецкий лидер дистанцировался от политических игр и попыток использовать свое имя в тех или иных политических спекуляциях.



Второе послание касалось радикальных и воинствующих исламистских группировок, в нем был зашифрован призыв очистить политическую арену от их влияния, отмежеваться от их деятельности.



Третий месседж был обращен к Европейскому Союзу. Власти ЕС быстро среагировали на слова Эрдогана в защиту секулярности, поставив перед Советом Европы вопрос о пересмотре решения о членстве Турции в Евросоюзе.



В-четвертых, своим обращением Эрдоган дал ответ сионистской пропаганде на Западе, утверждающей, что Турция поддерживает тех лидеров "арабской весны", которые выступают за усиление религиозного радикализма.



Кроме того слова Эрдогана прозвучали на фоне критики, которой турецкий премьер подвергся внутри страны. Так, на страницах газеты "Заман" Али Полак задал Эрдогану вопрос: не является ли его стремление к секуляризации ислама попыткой интегрировать объединенный Ближний Восток в систему нового мирового порядка? Главный редактор газеты "Ени шафак" Ясин Актай, со своей стороны, написал, что секуляризм, получивший распространение в Турции, не имеет ничего общего с секулярностью в арабском мире, поэтому Эрдогану не следовало затрагивать эту тему во время его арабского турне. В свою очередь, главред газеты "Стар" Ибрагим Кирас напомнил о том, что в самой Турции еще не закончилась дискуссия о секуляризме, отметив нецелесообразность ее распространения на арабские страны.



В итоге я пришел к выводу, что в дискуссии о секуляризме турки и арабы не понимают друг друга. Мы не понимаем особенностей турецкого секуляризма, не зная окружающего его ареола святости, который превратил его в неорелигию для турецкого народа, поднял Кемаля Ататюрка на уровень пророков. Любая критика вождя воспринималась как политическое кощунство, сам же критик подвергался такому жесточайшему остракизму, по сравнению с которым даже тюрьма казалась более легким наказанием. Мы не поняли также, что демократическая практика, создавшая благоприятную почву для реализации секуляристского проекта, по прошествии 80-и лет сделала его более терпимым и открытым. Я только укрепился во мнении, что Турция обязана своими достижениями отнюдь не секуляризму, а демократии.



Некоторые турецкие интеллектуалы в разговоре со мной были крайне удивлены тому, что понятие "секуляризм" в Египте и других арабских странах имеет отрицательный смысл в связи с тем, что его используют как "вето" на любые проявление исламской идентичности. Поэтому употребляющие этот термин облачили его в гражданскую маску, на протяжении долгого времени говоря только о "гражданском государстве". Однако после речи Эрдогана в Каире они сбросили маску и снова заговорили о секулярном государстве, что, впрочем, не повлияло на его восприятие в обществе.



Еще два момента стали открытием для моих турецких собеседников. Во-первых, как я уже говорил, сторонники либерализма и секуляризма (в Египте) стремятся максимально отсрочить проведение выборов, которые, как ожидается, отразят реальные позиции и вес всех политических сил. По мнению либералов и секуляристов, контроль над большинством национальных СМИ обеспечит им больше влияния, чем рискованная для них апелляция к общественному мнению и участие в выборах.



Во-вторых, за последние тридцать лет исламская политическая мысль получила значительное развитие. Такие понятия, как свобода, плюрализм, гражданство, равенство, и прочие категории из разряда "макасид аш-шариа" (цели шариата), заняли важное место в трудах исламских исследователей. В процессе этих изменений было переосмыслено и само отношение к либерально-секуляристскому лагерю в сторону большего понимания и принятия наиболее умеренной и здравомыслящей его части.



Однако стало очевидно, что эти изменения были встречены без должного энтузиазма и встречных преобразований с другой стороны. Исламские исследователи проделали большой путь к установлению консенсуса с либералами и секуляристами, стали хорошо понимать их особенности. Однако противоположная сторона осталась стоять на своих позициях, не сделав ни малейшего шага вперед. Более того, ее умеренные представители стали более радикальными на фоне снятия запретов на деятельность исламских сил и появления у них равных возможностей с остальными политическими силами.



Очевидно, что некоторым исламским течениям присущ радикализм, однако это является скорее исключением, чем правилом. Между тем, радикализм и фанатизм остаются основой для всех секулярных сил, чему имеется множество доказательств. Это является миной замедленного действия под мостом, соединяющим обе стороны. Однако каждому разумному, здравомыслящему человеку понятно, что согласие и объединение являются необходимостью, навеянной временем.



"Аль-Джазира"