"Идеолог ваххабизма" дал оценку ситуации в Ингушетии (ВИДЕО)

Иса Цечоев и Хамзат Чумаков. Фото: Instagram

Иса Цечоев и Хамзат Чумаков. Фото: Instagram

Теги:



1
20 Июня 2016г. (14 Рамадан)
Известный журналист Максим Шевченко в преддверии месяца Рамадана взял интервью у ингушского богослова Исы Цечоева, которого некоторые называют одним из главных идеологов ваххабизма в Ингушетии. Богослов дал развернутое интервью изданию "Кавполит", где рассказал о своих отношениях с главой республики, охарактеризовал деятельность муфтия, а также назвал условия, при которых возможен диалог.

Цечоев закончил физико-математический факультет Чечено-ингушского государственного университета в 1971 году, а в 1994 году окончил факультет исламского фикха и его основ в Алжире.

– Уважаемый Иса, спасибо, что вы согласились на эту встречу, что вы согласились ответить на вопросы «Кавказской политики». И мой первый вопрос вызван озабоченностью в связи с тем, что происходит в республике. За последнее время произошли покушения на заместителя муфтия, на Хамзата Чумакова, на одного из Белхороевых. Такое ощущение, что кто-то пытается стравить мусульман Ингушетии. Как вы видите причину этих событий?

– Я вас благодарю за то, что вы вспомнили обо мне, решили поговорить со мной. Эти события, связанные с покушениями, со взрывами…я не могу об этом судить. Почему? Я не понимаю вот, чтобы разногласия среди мусульман [были] просто из-за вопросов веры, что такие вещи происходят, я не думаю. Потому что в исламе нет таких основ, которые разрешают человеку вот так – без суда, без следствия, просто по своему усмотрению, просто оттого, что кто-то с кем-то расходится во взглядах в понимании каких-то религиозных текстов Корана и сунны, – взрывать, убивать, похищать, преследовать. Такого нет.

Все наказания в исламе (а это самая малая часть из Шариата, если смотреть книги по исламскому фикху (праву – прим. ред.)), если взять любую книгу – наказание за преступление в исламе – это самая малая по объему часть. Про намаз много написано, про омовение много написано, взаимоотношения, торговля, семья и т.д. – очень много. А вот наказание – это самая малая часть.

Видимо, люди, которые имеют другие политические цели, материальные интересы, пользуясь тем, что есть какие-то разногласия, какие-то непонимания между мусульманами, – они нагнетают обстановку, создают ощущение страха.

А вот чтобы именно по исламскому вопросу – я не помню в Ингушетии ни одного убийства. Я уже 60 лет все помню хорошо, даже драки между мусульманами из-за вопросов веры [не было].

Каждый остается при своем мнении – это есть. Но чтобы взрывали, убивали, терроризировали из-за ислама – этого нет. Я не думаю, что это связано с вероубеждением, а связано, наверное, с другими политическими и материальными целями.

– Однако взаимные противоречия между мусульманами – между муфтием, между разными людьми (называют имя Хамзата Чумакова, ваше имя) – стали достоянием общественности, по крайней мере, вынесены в публичное пространство. Чем вызвана эта конфликтная ситуация, на которую достаточно активно и публично реагирует и глава республики? И как, на ваш взгляд, ее можно разрешить?

– Разногласия и различные мнения по религиозным вопросам всегда были. Если взять нашу жизнь, то они всегда были. И различия в тарикатах, вирдах. Внутри одного тариката есть разногласия, различия. Но они не являются антагонистичными.

Каждый придерживается своего мнения. Если в чем-то согласны – они вместе это делают, если в чем-то не согласны – каждый идет к себе и делает то, что ему нравится. Это и законно. Принуждения нет в исламе, принуждения нет и в Конституции.

Но разногласия – они были. Если эти разногласия, допустим, мешают жить, как-то надо сесть вместе, поговорить об этом, найти общее решение, найти выход из ситуации. Если они создают какие-то конфликтные ситуации, надо сесть и опять же мирно решить эти конфликты.

Но оттого, что я как-то верю по-своему, понимаю текст по-своему, другой понимает по-своему – это не причина для того, что мы должны драться, воевать друг с другом, взрывать. Может, кто-то хочет влияния? Мы влияния на общество никакого не хотим.

– А когда вы говорите «мы», кого имеете в виду?

– Нас обвиняют в том, что мы не придерживаемся какого-то тариката, не придерживаемся суфийских взглядов, но это не значит, что мы хотим как-то влиять на общество, получить где-то какое-то место, стать муфтием или стать президентом республики и т.д. Или стать имамом какой-то мечети. Давно мы это все забыли и оставили.

Но когда нас спрашивают о религиозных вопросах, мы всегда возвращаемся к Корану и сунне, возвращаемся к комментариям ученых, к имамам и даем ответ. Если кого-то наш ответ раздражает, он может свои доводы привести.

Если где-то мы вносим смуту именно в общество, жизнь региона или жизнь мусульман, тогда опять же можно сказать: «Вот то, что вы сделали, внесло такую смуту в общество, давайте, прекратите». Можно об этом сказать: у нас претензий к тому, что люди по-другому понимают ислам, нет. Я думаю, что у них тоже не должно быть по отношению к нам таких претензий.

– Но вместе с тем ваши критики, ваши оппоненты говорят, что вы как-то не так высказывались о тарикатах…

– Нет! Не было такого. Нет ни одного факта.

– Как вы относитесь к тарикатам, Кунта-Хаджи?

– Я один год работал в Ираке, я услышал, что там его потомки живут.

– Кунта-Хаджи?

– Да. Сейчас они приехали, в Грозном живут. Один там всегда бывает на совещаниях. Это Сайфуддин. Сайфуддина мы не нашли, мы нашли его брата Дияуддина. Я поспрашивал у них, что они знают о Кунта-Хаджи.

Кунта-Хаджи – это историческая личность. Это человек, которого люди считают учителем своим, основателем суфийской группы. У меня отношение к нему как к любому мусульманину.

В Коране и сунне указывается о людях, приближенных к Аллаху. Чем они приблизились к Аллаху? Приблизились своей верой и своей богобоязненностью. Я отношу его к этим людям. Это наша история. Эти наши предшественники – к ним надо или хорошо относится, или вообще никак. Высказываться только хорошо или никак не высказываться.

Я его не видел, я его не знаю. Я могу судить о нем тем, что рассказывают люди. Поэтому я интересовался его историей, спрашивал у них. Они мне подарок сделали – кусок из его одежды. Он до сих пор у меня хранится.

К этим людям надо относиться с трепетом, уважением. Он человек, который пострадал именно из-за своей веры, из-за своей деятельности. Его выселили. Говорят, он умер, другие говорят – не умер. Это Аллах знает. Поэтому только уважение.

– В республике обсуждался вопрос о том, что надо упразднить муфтият, создать совет ученых. Глава республики выступил с этой идеей. Как, на ваш взгляд, надо относиться к организации исламской жизни в республике?

– Вот этот вопрос с муфтиятом – он не стоял до лета прошлого года. Он появился летом прошлого года, когда муфтий Хамхоев собрал своих единомышленников и высказался, что надо пойти в мечеть в селении Насыр-Корт, выкинуть оттуда их имама Чумакова, занять эту мечеть и посадить там своего имама. И собрал этих людей.

Мы знали накануне, что он собирается, но ни один из имамов, которые не придерживаются суфийских взглядов (мы называем их имамы-сунна), ни один из нас не призвал свой джамаат, своих единомышленников, своих прихожан прийти туда в мечеть. Наоборот, сказали: «Не приходите». Пусть сами насыр-кортцы решают свои вопросы.

Это была пятница. Я был в Назрани, меня вызвали, я там читал хутбу, в Али-Юрте. Потому что люди, которых туда не запустили в тот день, пришли к нам. А муфтий со всей республики собрал единомышленников, имамов, оставили свои мечети, оставили свои джамааты и пришли именно туда, чтобы выкинуть Чумакова. Но молодые люди, которые поддерживают Чумакова, заняли первые ряды, и им не удалось выкинуть его. Наоборот, выкинули муфтия.

Потом муфтий начал ругать Евкурова: «Это он меня подбил на этот шаг. Он обещал мне помощь. Он предатель». И вот ссора появилась между муфтием и главой республики. Не между нами. Мы к этому имеем отношение только вот такое косвенное.

Я принял участие только в процессе перемирия. В следующую пятницу мы с главой республики, с имамами, которые придерживаются сунны, поехали в мечеть, призвали их к спокойствию, к миру, к порядку. Вот в этом заключается наше участие. Дальше мы не участвуем в этом вопросе.

Мы осудили действия муфтия тогда. Евкуров сказал, что после Рамадана его заменит. И вот с тех пор идет эта полемика между главой республики и муфтием. Мы наблюдаем.

Во-первых, знающие ислам – назовем их «алимы» – должны собраться вместе. Вне зависимости от тариката, независимо от отношения к тарикату. Вместе собраться и сказать: «Нам нужен муфтий».

Кто такой муфтий? Муфтий в исламе – это человек, который отвечает на вновь появившийся вопрос, на который не находят прямого ответа ни в Коране, ни в сунне, ни в высказываниях имамов (мазхабов) или ученых, раньше не обсуждался (нет иджмаа – согласия в этом вопросе). Это новый вопрос.

Допустим, полетел в космос человек, как ему молиться в космосе? Это новый вопрос? Да. Спрашивают у муфтия. Поэтому муфтий должен быть компетентный, должен хорошо знать Коран, сунну, фетвы ранних мусульманских ученых, быть мудрым и соответственно вынести решение: «Я вот по этому вопросу считаю так», высказывая свое мнение в этом религиозном вопросе.

Мусульмане могут прислушаться к этому мнению, могут быть против. Ничего страшного в этом нет. Если другой ученый думает по-другому – ничего страшного.

Решение муфтия не является обязательным. Муфтий – не административное лицо. Он не имеет права назначать имамов, снимать имамов, выпускать приказы, назначать цену на хадж и т.д.

Но этот муфтий – Хамхоев Иса – у меня учился. Он не отличался пониманием, не был понимающим слушателем. Насчет языка, культуры общения и т.д. – очень много недостатков. На муфтия он не может даже претендовать. Я бы на его месте стыдился бы называть себя муфтием. Естественно, когда меня спросили, я Евкурову сказал и другим сказал. Это мое мнение.

Поэтому для того, чтобы как-то вырулить ситуацию, исправить, надо мусульманским ученым республики собраться, поговорить между собой, выдвинуть достойную кандидатуру – несколько человек, проголосовать и выбрать муфтия, который действительно понимает в исламе, который умеет находить общий язык, согласие между мусульманами, консолидировать все разные группы на основе справедливости, на основе Корана, на основе сунны, на основе мудрости, в конце концов.

Или абсолютно ликвидировать институт муфтията, потому что мы раньше жили – с 1957 года, я помню – без муфтия и муфтията, и до 1990 года – и жили хорошо, не было никаких проблем.

– Был муфтий Чечено-Ингушетии?

– В 1990 году избрали. Я присутствовал на съезде в Урус-Мартане. Там избрали Шахид-Хаджи, меня заместителем по Ингушетии, а Батукаева Шамсудина – заместителем по Чечне.

– А если нынешний муфтий выдвинет свою кандидатуру (или кто-то выдвинет), и его опять изберут муфтием – вы примете?

– Это смотря кто будет избирать. Если будут избирать действительно ученые – не выберут его, в этом я точно уверен.

Мы тогда заявили: мы его муфтием не считали. Почему? Потому что он не отличается ни знаниями, ни умом, ни мудростью, ни порядочностью. Не считали и не будем считать, потому что он не может никакую фетву издавать. Он нам не нужен абсолютно.

Но любой человек – муфтий он или не муфтий, простой гражданин – когда призывают к порядку, призывают к согласию, призывают к справедливости, мы должны ответить, независимо от того, является он муфтием или не является.

Я говорю: если изберут достойного человека, если он будет стараться как-то исправить ситуацию, мы послушаем его.

– Ваши оппоненты иногда говорят, что якобы люди, которые следуют за вами, не становятся молиться вместе с последователями тарикатов. Как вы вообще относитесь к этому?

– Просто путают. Дело в том, что везде есть группы, называются «джамаат такфир». Есть люди, которые говорят, что за мной нельзя молиться. Именно среди этих суфиев есть люди, которые говорят: «Нельзя за ним молиться». Такие люди есть. Это не ученые. Это не мы говорим.

Я сам много раз молился за ним. Здесь у нас имамом был из суфийского тариката Ахмад Нальгиев – я за ним помолился несколько раз. Потом он говорит: «Я боюсь вставать впереди тебя. Ты будешь имамом». Он сам предложил это.

Я, наоборот, собирал в этой мечети накшбандийцев, чтобы мы вместе молились, долго препятствовал разделению мечети. Но потом, когда я был в Ираке, Албогачиев приехал и разделил людей, поэтому появилась вторая мечеть.

Есть люди «джамаат такфир», которые утверждают, что все, кто сотрудничает с государством – кяфиры и т.д. Есть такая группа, но это небольшая группа. Они и против меня выступают, и против Чумакова выступают, против муфтията, против всех. Такие люди есть, но это не мы. Нет такого факта.

– Ингушский народ, как и вообще Северный Кавказ с 1990-х по 2000-е стал жертвой кровопролитной войны, в том числе и междоусобной, когда друг друга убивали люди, принадлежащие к одной вере, одному народу. Сегодня говорят, что терроризм – это одна из самых больших угроз миру. Как можно все-таки победить террористические явления, которые возникают так или иначе, в том числе и в исламской среде?

– Я считаю, первая и самая главная причина появления терроризма – это несправедливость. Это несправедливость по отношению к палестинскому народу, несправедливость по отношению к иракскому народу, афганскому народу.



Фото: vk.com

Поэтому зарождение терроризма – самый главный фактор и причина – отсутствие справедливости. Это несправедливость политическая, экономическая несправедливость, это опять же борьба за ресурсы, борьба за власть – они порождают терроризм на самом деле.

Ислам не порождает терроризм. Ислам против терроризма. Никогда честный, добропорядочный, понимающий, знающий ислам мусульманин не будет призывать к терроризму. Никогда. Это мое мнение, я всегда его придерживаюсь, всегда проповедую именно вот это.

Человек, если он прав (допустим, в религии будет спор), он может победить на основе доводов. Если даже он не победит, он выскажет свое мнение и останется при нем. Если кто-то поверит ему – пойдет за ним. Не поверит – останется при своем мнении. Но они разойдутся, им нечего делить.

Ну а у кого есть другие интересы, конечно, им есть что делить, есть на что направлять людей, есть причины посылать людей на подрыв, на террористический акт. Поэтому связывать с исламом терроризм – это неправильно. Это несправедливо.

– Как складываются сейчас ваши отношения, ваш диалог с главой республики, Героем России, генералом, президентом Республики Ингушетия Юнус-Беком Евкуровым?

– Медресе в Малгобеке закрыли во времена Аушева Руслана, поэтому к нему у меня отношение негативное. Я искал встречи с ним в то время, он не пошел на встречу.

Потом был Зязиков. Я ничем не занимался, я не был имамом, я просто сидел дома, занимался своими делами.

Потом пришел Евкуров. Он первым делом приехал ко мне в гости. Я слышал, что он приезжает в Али-Юрт и, возможно, зайдет ко мне. Мы приготовили угощения, встретили.

Я боялся одного: что он, поверив в сплетни людей, скажет, что именно эти боевики, террористы, что я ими руковожу, – и скажет мне: «Ты должен остановить это!».

Как я могу остановить, когда я никакого отношения к этому не имею. Я боялся этого, но он этого не сказал. Я еще подумал: может, он хочет посоветоваться со мной по каким-то экономическим вопросам, по политической ситуации в республике, религиозной ситуации, – и подготовился к встрече. У меня было несколько предложений – по экономическим, социальным, религиозным вопросам.

Я ожидал, что он будет спрашивать, но он не стал спрашивать. Немного поговорили об исламе. Он сказал: «Мне не нравятся арабы – их вера, религия». Я говорю: «Мы не религии арабов придерживаемся. Мне тоже арабы в каких-то вещах не нравятся. Есть хорошие среди них, есть плохие. Но мы проповедуем не арабский ислам, а ислам Мухаммада». На этом этот вопрос закончился.



Фото: vk.com

Насчет терроризма мы не говорили. Мы просто поужинали вместе, и я ему сказал: «Вот смотри, в любом вопросе, в котором есть благо для нашего народа, для мусульман и нет ущемления веры, – я твой помощник. И ничего взамен не буду просить для себя (кто-то должность просит, кто-то – кого-то устроить на работу), мне от тебя ничего не нужно. Но если есть то, в чем я могу помочь, я готов всегда, поэтому можешь обращаться». На этом мы разошлись.

Потом здесь был какой-то религиозный деятель, Эсмурзиев Муса его звали. Его убили в 2009 году. И ко мне приехали люди, которые были на похоронах, и там Евкурову старики сказали, что все зло идет с Али-Юрта, от Цечоева, это голова зла. Если его не убрать, тогда порядка здесь не будет. И Евкуров им ответил: «А что я должен это сделать? Вы сами его уберите!». Это его слова.

Когда я это услышал, я позвонил Келигову Мусе – он мой друг. Я говорю:

– Евкуров твой друг?

– Да.

– Вы знаете друг друга?

– Да.

– Тогда позвони ему и скажи ему, за что он меня разрешил убивать?

Он говорит: «Я попрошу об этом брата – Ису».

Я говорю: «Нет. Я Ису знаю. Иса не скажет, как надо. Ты скажи».

Он говорит: «Хорошо, я тебе позвоню». И потом позвонил в два часа ночи и говорит: «Ты можешь приехать в Москву?».

Я говорю: «Могу». Я поехал в Москву.

Он говорит: «Иса, там с ними очень трудно, я не могу с ними разобраться. Они тебе угрожают?».

– Это Евкуров говорит?

– Нет, Келигов говорит: «Если они с тобой что-нибудь сделают, я их всех поубиваю. И чтобы я этого не сделал, ты, пожалуйста, приезжай ко мне в Дубай, я тебе место найду, ты спокойно будешь себе там сидеть, заниматься своими учебными делами».

Я послушался, все посоветовали, – зачем участвовать в этой смуте. Я шесть лет провел в Дубае. Приезжал иногда навестить своих родственников, чтобы отдалиться от этого. И у меня никакой связи не было с Евкуровым. Я ему два письма написал через электронную почту, он не ответил.

Вот когда случился этот конфликт с Насыр-Кортской мечетью, накануне он позвонил, уговаривал меня, чтобы я уговорил Чумакова не ходить в пятницу в мечеть. Сам лично поговорил по телефону. Я сказал, что попробую, постараюсь. И вот когда случился конфликт – опять же позвонил и попросил приехать, уладить, поговорить в мечети и т.д.

У нас с тех пор возобновились отношения. Я ему напомнил о его угрозах в 2009 году.

Он говорит: «Это не так было».



Фото: vk.com

Я говорю: «Я тогда тебе говорил, что в хорошем деле, благом деле буду помогать и сейчас, несмотря на то, что ты угрожал тогда. Буду помогать, пока я вижу, что в этом есть добро. Если я увижу где-то зло, я не буду участвовать».

Вот такие отношения. Пока вот за этот период, за этот год мы друг друга понимаем, никаких конфликтов нет.

– Не могу не спросить о бурной реакции на ваше имя и упоминание вашего имени в достаточно такой нервной обстановке, которая сложилась во время небезызвестного собрания в Грозном.

Как вы оцениваете, почему и как так сложились ваши отношения с Рамзаном Кадыровым? И как это можно исправить?

– С Рамазаном Кадыровым у меня никаких отношений нет – и никаких отношений не было. Единственный раз я его видел в его доме при жизни его отца, покойного Ахмат-Хаджи. Мы у них обедали. Мы с ним мирно разошлись, попили чай, покушали лепешки. Больше мы не встречались. Я его нигде не упоминал. Ни его, ни других деятелей Чеченской Республики.

Почему вот так? Думаю, это, наверное, опять Хамхоев поехал туда и сказал: «Вот у нас ваххабиты. Они не дают нам проповедовать нашу религию. Они против суфизма. Окажите нам помощь». Может, из-за этого.

Может, окружение. Они хотят как-то показать себя тоже героями, они помогают, поддерживают и борются с внутренними и внешними врагами. Ищут врагов, чтобы бороться против них и показать свое геройство, потому что нужно же как-то показывать себя в каком-то деле. Иначе я не понимаю.

– Ну а вы хотели бы встретиться с Рамзаном и объяснить ему ситуацию?

– Если у него есть ко мне претензии, то пусть он ищет встречи. Если у него есть вопросы – пусть задает, я отвечу.

А так, когда человек называет меня шайтаном, обвиняет в тех вещах, от которых я далек, какой может быть реакция у меня? Только обида.

И потом, искать встречи я сам не буду. Если у них будет такое желание, посмотрим, на какой основе они будут нас призывать к диалогу. Если на основе силы, пренебрежения, на основе того, что мы преступники, а они вершат справедливость – на такой основе я никогда не соглашусь. Если на основе равенства, взаимного уважения, на основе мирного диалога, обмена мнениями – пожалуйста, с любым.

– Спасибо вам за это интервью, на которое согласились. Спасибо за такие очень откровенные и ясные ответы на вопросы. Я желаю вам, всем вашим близким, всем мусульманам, чтобы в этот священный месяц Рамадан Всевышний укрепил вас и всем, кто этого хочет и всем, кто это будет делать, очищения и укрепления сил.

– Спасибо. Благодарю вас за это. Мы смотрим за вашей журналистской деятельностью, слушаем ваши выступления, во многом это нам импонирует, мы согласны с вашим мнением в этих вопросах, чувствуем справедливость, и поэтому на конференции всегда вас приглашают, потому что вы более объективно оцениваете эти вещи.

– Я всего-навсего защищаю российскую Конституцию, в которой сказано черным по белому: «Российская Федерация – это социальное государство, а держателем власти является многонациональный народ РФ». Вот и все. Спасибо еще раз.

Автор: Максим Шевченко

Комментарии () Версия для печати

Добавить комментарий

Rooha 20 Июня 2016г.
Ответить

В чем только не обвиняли этого человека, но не одно обвинение не смоли подтвердить фактами.

Яндекс.Метрика