"Куклы" Такеши Китано, советское кино и изображение любви в исламских фильмах

Кадр из фильма Такеши Китано "Куклы"
Когда в 1979 году в Иране произошла Исламская революция, для многих умудренных опытом "маститых экспертов по ближневосточной политике" она стала не то что сенсацией – она породила у них настоящий шок. Мало кто из исследователей тогдашнего антишахского движения в Иране мог предугадать такой поворот событий и предсказать феномен Исламской республики. Последующее развитие ситуации в постреволюционном хомейнистском Иране обросло паутиной слухов и темных домыслов. В частности, западная пропаганда распространяла леденящие душу голливудского уровня истории, как открытые лица красавиц-иранок обливают кислотой фанатики из КСИР, как в Иране казнят беременных женщин и девятилетних девочек, как избивают плетьми слушающих западную музыку и как страна погружается в пучины мрачного, затягивающегося плесенью "темных веков" средневековья. Казалось бы, о каком искусстве можно говорить в такой стране "победившего исламофашизма с озверевшим лицом"?



Тем не менее, словно назло недругам Ислама, а на самом деле в полном соответствии с шариатскими принципами (возможно, где-то были перегибы, но они были обусловлены спецификой революционного времени и драматизмом ирано-иракской войны), Иран сделал несколько мощных шагов вперед в сравнении с шахскими временами. Вопреки "домыслам дяди Сэма", иранские религиозные власти всеми возможными способами стимулировали участие женщин в общественной и политической жизни, поощряли их к получению образования, к занятию наукой и многими дозволенными видами искусства. В контексте проблемы создания нового исламского искусства в Иране встал вопрос о поддержке кинематографа, талантливым режиссерам и актерам.



Самобытные, новаторские, по-национальному специфичные и в то же время понятные европейскому зрителю иранские киноленты начали завоевывать главные призы наиболее авторитетных в мире кино фестивалей – Каннского, Венецианского...Множество новых имен неординарных режиссеров с собственным стилем и почерком было открыто немусульманскому зрителю: среди них – Мохсен Мохмальбаф, Маджид Маджиди, Аббас Кияростами, женщина-режиссер Рахшан Бани Этемад...Авторитетные кинокритики по достоинству оценили и работу иранских киноактеров – разве массовый западный обыатель, одурманенный телероссказнями об "угнетенной женщине в закрытой черной парандже", мог представить себе, что в Иране не просто существуют актрисы, но и их профессиональная деятельность полностью санкционирована фетвами ведущих муджтахидов – причем не только иранских! В частности, ливанский аятолла Мухаммад Хусейн Фадлулла выпустил фетву о том, что не только позволяет мусульманкам работать в театре и киноиндустрии, но и даже поощряет это – при условии, что их творческая деятельность приносит пользу Исламу, и в процессе работы над фильмом не нарушаются нормы Шариата: то есть актрисы соблюдают хиджаб и не имеют физического контакта с актерами-намахрамами. В целом же международный прорыв иранского кино стал очередной сенсацией и идейно-эстетическим конрударом пропаганде тех, кто любит повещать о "тирании мракобесных мулл" и "попрании свобод в исламском Иране".



Однако мифы и попытки очернения Исламской республики Иран вокруг кинематографа в этом государстве не утихли. В частности, в западных СМИ и Интернете можно найти множество спекуляций на тему того, что "жесткие исламские ограничения" и "ханжество мулл-цензоров" породили определенное табу на изображение темы любви в иранском кино. На самом деле это такая же глупая "утка", как обрыдший штамп о том, что "в СССР секса не было". Ведь вопрос о том, что есть любовь, весьма тонок, и русская культура тракутет его несколько иначе, нежели европейская. В современной Европе понятие "любви" вообще изжито – в сознании западных людей есть представление о браке как жестко регламентированном договоре с прописанными правами сторон либо о более или менее интересном сексе, читай: безудержным постельным экспериментам или унылому совокуплению с бойфрендом "для галочки" (чтобы " было все как у всех", не быть "отсталым"). Правда, есть еще пестрящая радужными красками гей-"культура", набирающая на Западе обороты – впрочем, это отдельная печальная тема.



В русском же искусстве – в частности – в литературе и впоследствии в кино – понятия "секс", "любовь" и "брак" всегда разводились. Это не означает, что любовь в русской культуре трактуется как чувство сугубо платоническое – каждый взрослый человек знает, что в реальности любовь чаще всего тесно переплетена и со страстью, и с сильным сексуальным влечением к возлюбленному или возлюбленной, но при этом сама по себе любовь – автономный феномен. Именно поэтому в советском кино периода 30-х-70-х редкий фильм не повествовал о любви, однако в целомудренные 50-е даже робкий поцелуй часто изображался полунамеком.



Помню, как Элина Быстрицкая, сыгравшая знаменитую шолоховскую Аксинью в гениальной герасимовской экранизации "Тихого Дона", рассказывала, как в одном из фильмов они с партнером делали полунамек на поцелуй, не показывая его непосредственно – "и все все понимали". Если режиссер был талантлив, выглядел подобный подход к изображению любви отнюдь не ханжески, а, напротив, сохранял завесу тайны мистерии отношений Мужчины и Женщины. Точно так же показана любовь в фильмах "Три тополя на Плющихе" и "Еще раз про любовь" с участием необыкновенной и талантливой Татьяны Дорониной. Предельно целомудренные по форме, они были пронизаны духом и атмосферы не похоти, а чистого любовного чувства. Советское кино в свой "золотой период" умело говорить о любви без жарких "лошадиных" постельных сцен, оно не снимало с любви завесы тайны, в отличие от фильмов западных, сводящих любовь к горячим случкам холеных киноактеров и тем самым нивелирующих сам ее смысл.



Но вернемся к Ирану. В одном из предельно лживых репортажей об Исламской Республике, явно "заказных" и снятых еще в хатамистские времена, корреспондент НТВ обращается к девушке и спрашивает: "А про любовь у вас фильмы есть?" – "Нет, что Вы, только про борьбу с наркоторговлей", – смущается иранская красавица в белом накинутом на затылок платке. Когда я рассказывала об этом знакомым иранцам, они хохотали. Дело в том, что девушка пояснила, что в Иране нет эротического кино, что отнюдь не означает отсутствия фильмов о любви. Корреспондент НТВ был, таким образом, уличен в столь же грубой лжи, как когда он потом начал сетовать, что иранские женщины лишены возможности наслаждения морскими купаниями – "забыв" упомянуть о множестве чисто женских закрытых пляжей и бассейнов и проехавшись камерой лишь по "мужской" части побережья, по которой дамы, разумеется, прогуливались в платках.



Такие известные картины, как "Лейла", "Сара" Дарьуша Мехрджуи, "Голубой Платок" Рахшан Бани Этимад, наконец, "Дождь" Маджида Маджиди – очевидное опровержение топорных домыслов о том, что "в Иране на кино про любовь и отношения мужчин и женщин наложено табу". Очень интересно, как тонко искушенный и талантливый режиссер показывает сцену, которую даже можно назвать "платонически-эротической". Например, фильм "Дождь" начинается с того, что на фабрику устраивается афганский мальчик-гастарбайтер, которого все руают за полное неумение выполнять мужскую работу, однако хвалят за вкусные обеды.



В один из обеденных перерывов главный герой случайно видит "мальчика" в собственной комнате без глухой кепочки с завязками. В оранжевых лучах заката вместо перекусывающего "паренька" взору героя предстает темный силует стоящей спиной женщины, проводящей расческой по пряди копны длинных волос...потом начинаются его поиски этой девушки, зарождается чувство, далее следует любование хрупкой девочкой в платке, носящей хворост, едва балансируя на камнях горной речки, наконец, попытки посвататься, когда иранец приходит в дом к отцу девушки и видит свою возлюбленную уже в женственном зеленом хиджабе, а не в грубой закрывающей аурат "робе"....и драматический финал – любовь не заканчивается ничем. Семья девушки уезжает на родину, она бросает на влюбленного прощальный взгляд и опускает на глаза сетку афганской традиционной паранджи – и кибитка трогается вдаль...Конечно, фильм не только о чувстве, но и о том, как через лично испытанную любовь человек перестает быть равнодушным к людям, ранее вызывавшим у него лишь раздражение. Простые, казалось бы, даже "примитивные" истины. Но много ли людей, которые руководствуются ими в своей повседневной жизни?



Опытные кинокритики не раз отмечали влияние советского кино и итальянского неореализма на иранских режиссеров. В частности,так же, как у иранцев в почете Достоевский, в сфере искусства кино для них безусловный авторитет – Андрей Тарковский. Все это естественно, ибо мало какое искусство возникает "с нуля", на голом месте. Но, с другой стороны, принимая во внимания успехи ИРИ в области кинематографа, почему мы говорим "исламское кино", автоматически подразумевая кино иранское?



Наконец, почему мы должны ориентироваться на отживающие формы киноискусства, в то время как в нем появляются все новые подходы, новые самобытные режиссеры, из творческого опыта которых многое могли бы почерпнуть мусульмане, при этом не создавая "кальку", а рождая свое, неповторимое, имеющее в основе своей исламское мировоззрение кино? Посмотрев фильм японского режиссера Такеши Китано "Куклы", я поймала себя на том, что у меня появилось много идей относительно того, как может изображаться любовь в исламском кино.



В Исламе ведь нет запретных тем – включая не только любовь, но и даже секс! Есть только ограничения в одежде и на прикосновения чужих друг другу мужчин и женщин, чему есть свои разумные объяснения. С другой стороны, японская культура во многом сама по себе такова, что изображение откровенных сцен в ней не принято. Тем не менее, не показав ни единого поцелуя героев и облачив их в практически шариатские и красивые балахоны от дизайнера Йодзи Ямамото, Такеши Китано рассказал о той всепоглощающей, предельно страстной любви, которая – на грани смерти, безумия, экстатического и вместе с тем отстраненного ухода от мира. Экспрессию внутренних чувств героев, их эротических переживаний Китано передает через мимику актеров, через образы природы – упавший в реку пурпурно-красный осенний лист, шум прибоя, цветение алых роз и тюльпанов, причудливый месяц на небосклоне, ярко-красные осенние деревья и бронзово-оранжевый закат, игру полуфантастических вееров и кавалькаду снов, облака цветущей сакуры, сквозь которые идут двое влюбленных, сцепленных красной нитью, словно куклы из древних театральных постановок.



Проходящие мимо парочки смеяются над ними, дразня и обзывая "попрошайками", а они все более отдаляются от этого мира, погружаясь в свое чувство, и лишь морской ветер колышет белую накидку прекрасной девушки...Они идут так сквозь расцветающую белым великолепием весну, через краски осени, через одинокие снега, когда людей вокруг становится все меньше и меньше, и они остаются наедине с этим холодным, белым, строгим сиянием Севера...Параллельно проносятся воспоминания об их "прежней" жизни, о подготовке к свадьбе, но ведь подлинная любовь – не от этого мира...Влюбленные пролетают над покрытыми вечернем мраком иссиня-заснеженнми просторами, словно две черные бабочки в ночи и, продрогшие и голодные, с мертвенно-бледными лицами, наконец срываются в пропасть, повисая на заиндивевшем дереве и умирая в лучах холодного золочено-желтого, местами еще синеющего рассвета.



Фильм Китано – не только о страстной, но и прежде всего жертвенной любви. Обыкновенный японский парень, влюбленный в популярную певицу, ослепивший себя после того, чтобы не видеть изуродованного лица прекрасной возлюбленной...Женщина, ждавшая любимого с обедом на скамейке близ моря, и, дождавшись лишь через 20 лет, потерявшая его тут же – будучи известным криминальным авторитетом, он уже через день лежал в луже крови...Эстетика любви, переплетенная с эстетикой смерти и соединяющаяся воедино в идее жертвенности.



Пожалуй, и эстетика сама по себе – не единственное, что может почерпнуть здесь мусульманин. Многие суфии и арифы, исламские мистики, рассматривали земную любовь мужчины и женщины как промежуточную стадию на пути любви к Богу. Подлинная любовь всегда трагична и обречена на собственное умирание либо на гибель влюбленных. Метафизическая связь любви и смерти была подмечена мыслителями, мистиками, людьми искусства издавна. С другой стороны, смерть на пути Всевышнего – высшая форма любви к Нему. Мистическое переплетение темы любви, смерти, любви мужчины и женщины как стадии на пути к любви к Богу – какое глубокое измерение все эти темы могли бы приобрести в исламском кино!



Святой Пророк (мир ему) сказал: "Ищите знания хоть до Китая". Посмотрев фильм Такеши Китано, хочется перефразировать – "хоть до Японии", хотя переиначивание хадисов в определенном смысле выглядит кощунством...Хотя, возможно, это всего лишь иджтихад?

Автор: Фатима Анастасия Ежова

Комментарии () Версия для печати

Добавить комментарий

Яндекс.Метрика