Политика насильственной христианизации на Нижегородчине и ее последствия

Становление Российского государства происходило в сложных условиях, в непрерывной борьбе правящих кругов за власть, в бесконечных войнах с соседними странами и непрекращающейся экспансии за пределы Восточно-Европейской равнины. Одной из задач социальных верхов по упрочению своего положения, как они ее понимали, была унификация религиозного, культурного и языкового разнообразия среди народов, вошедших в состав Московского царства и затем Российской империи.

Натиск Московии на Восток сопровождался идеологическим борением с местным населением путем физического уничтожения носителей ислама, с одной стороны, и насильственным крещением восточных народов – как мусульман, так и представителей местных традиционных религий. Попытка оправдать крещение, и противопоставить крещеных татар всему остальному татарскому народу, неоднократно предпринимавшаяся в XIX–XX вв., психологически понятна(895), но исторически, этнологически и лингвистически несостоятельна.

Целью политики крещения было не обращение к Христу, а русификация «инородцев». Собственно, такая цель никогда и не скрывалась идеологами православия. В структуре государственных учреждений церковь являлась одним из важнейших звеньев идеологической системы. Православие насаждалось среди коренных народов восточной части России силой, обманом и деньгами(896).

Первый этап массового крещения татар Понизовских земель прошел в XVII в., после утверждения у власти Романовых, но тогда эта политика велась в основном путем финансово-материального стимулирования высших социальных слоев населения. Таким образом, крещению в тот период подверглись в основном лишь мурзы и зависимое от них ясачное население. Срединная социальная страта – служилые татары – по-прежнему нужны были властям для несения военной и караульной службы. И все-таки уже в том столетии исчезло и/или обрусело немалое число татарских аулов Нижегородчины.

По-видимому, уже в то столетие основная работа по крещению мусульман была возложена на монастыри, которые в массовом порядке станут заниматься этой деятельностью лишь начиная с XVIII в. Заявлять об этом можно, опираясь на распоряжение патриарха Никона от октября 1654 г. настоятелю Печерского монастыря в Нижнем Новгороде архимандриту Герасиму: «И по нашему Святительскому благословению... достоит же Архимандриту Герасиму проповедать Слово Божие всем православным Христианам и агарянам [то есть мусульманам], дабы... агаряне познали в Троице Славимаго Бога»(897).

Активизация миссионерской деятельности, «перемежавшаяся периодами застоя», случилась во втором десятилетии XVIII в. при Петре I. Опять же, политика христианизации в те годы велась избирательно и затрагивала, прежде всего, верхушку татарского общества; по ее результатам можно говорить о провале попыток привести народы к православию путем материального поощрения(898).

Новый этап миссионерства начался в 1731 г. и связан с деятельностью Комиссии новокрещенских дел (Новокрещенской конторы). Показательно ее полное официальное наименование: «Комиссия по крещению казанских и нижегородских мусульман»(899). Параллельно деятельности Комиссии архиепископ Нижегородский и Алатырский Питирим, начиная с 1727 г., учредил несколько монастырей «с целью проповедания христианской веры между магометанами и язычниками»(900). Таким образом, хотя численность мусульман в Казанской и Нижегородской губерниях была несопоставима, нижегородские татары по каким-то причинам рассматривались в качестве одного из важных объектов крестительской политики (это косвенно отметил и Р. Фахретдин(901).

Период наибольшей миссионерской активности пришелся на время царствования Елизаветы Петровны (1741–1761)(902). Одним из виднейших проводников крестительской политики в это время был настоятель Благовещенского монастыря в Нижнем Новгороде архимандрит Геннадий, «ревностный проповедник Христовой веры инородцам в Казанской и Нижегородской губерниях»(903) – то есть креститель, прежде всего, мусульман. Татарам-мусульманам запрещалось строить мечети, нерусские солдаты в армии принуждались к крещению, за обращение язычника в ислам полагалась смертная казнь, на мусульман усиливалось финансово-материальное бремя в виде новых податей, новокрещеные татары отселялись в отдельные села и т.д. Данная политика властей привела в изучаемой нами среде нижегородских татар к следующим результатам.

• Во-первых, во многих татаро-мусульманских аулах образовались группы новокрещеных татар. Обычно исследователи, касающиеся этого вопроса, обращают внимание на весьма скромные результаты крестительской политики. Действительно, к середине XVIII в. во всей Нижегородской губернии насчитывалось всего 226 крещеных татар, что составляло лишь 2,1% от общего числа татар (10 783 человека) губернии(904). К концу XIX в. они проживали по нескольку десятков человек в разных татаро-мусульманских деревнях и селах, максимум приходился на Маклаково (Таблица 16). Общая их численность в татаро-мусульманских деревнях и селах Нижегородской губернии в 1897 г. составляла 875 человек(905), или 1,8% от 49 884 жителей этих аулов(906).

Хотя представленные данные неполные, они дают общее представление о результатах политики крещения. Видно, что основной упор в ней делался на отдельные селения, такие, как Маклаково (тенденция прослеживается и в близлежащем Базлово) или Пошатово (с соседней Семеновкой). Возможная причина этого уже была оговорена нами – этносоциальное различие населения разных сел, географическая изолированность и принадлежность населения I группы сел (Маклаково и др.) к особой страте, наличие в ближайшей округе татаро-кряшенских населенных пунктов и т.д.

Далее, в тех двух случаях, когда мы видим развитие ситуации в динамике, заметно снижение численности крещеных татар. Из трудов А.М. Орлова, С.Б. Сенюткина и других известно о длительной борьбе новокрещеных за их воссоединение с исламской уммой. Считается, что началом этого процесса стало обращение крестьянина Василия Естифеева из с. Маклаково на имя императора Александра I от 1802 г. с просьбой «о дозволении ему обратиться в магометанскую веру, в коей предки его были и в коей сам он от младенчества наставлен»(908).

Как пишет Р.Р. Исхаков, процесс возвращения в ислам крещеных татар приобретает «более осмысленный и организованный характер» в начале XIX в., когда от православия отпали жители ряда населенных пунктов Нижегородской губернии. Далее это движение распространилось и на Казанскую губернию, «хотя здесь случаи отхода от православия были единичны»(909). Видимо, не случайно именно после возврата в ислам кряшен Нижегородской губернии духовному начальству Казанской епархии в самом начале 1803 г. было предписано перевести на татарский язык символы веры, десятисловие и некоторые молитвы(910).

Чтобы понять причины этого явления, необходимо обратить внимание на условия «крещения» этих людей. «Хотя с 1743 г. всевозможное старание было прилагаемо нашим духовенством, дабы иноверцев инородцев просветить правоверием, но как по темноте их разума никакого твердого основания в вере вперить им было не можно, то старались их склонить другими средствами. Сначала пользовались они многими выгодами, как-то: увольнением от податей, которые собирались с некрещеных и за принявших правоверие, наконец, давалась желающим принять крещение и награда, почему нередко лакомые до денег раза по два и по три в разных местах крестились, но из сего произошло то, что многие и поныне не оставляют своих богомольных обрядов»(911). Новокрешенская контора заботилась «главным образом только при посредстве внешних мер о возможно большем окрешении иноверцев, а не о введении их в дух христианства»(912).

Очевидно, что миссионерам для того, чтобы записать ту или иную группу населения в крещеные, не требовалось ни их согласия, ни их желания, ни, порой, даже их участия. «В 1865 г. многие крестьяне из [татарских] деревень Сергачского уезда [Нижегородской губернии] были замечены за отправлением мусульманских обрядов, хотя они считались православными. Против них возбуждались уголовные дела, но... они были закрыты, поскольку невозможно было понять, кто же эти люди по вероисповеданию... “С незапамятных времен, – писали они, – мы по предкам нашим именуемся новокрешеными из татар, но никто не помнит, чтобы кто-то из нас был когда-либо крещен и совершенно не знаем, какие существуют правила христианской веры, потому что все религиозные обряды исполняли по магометанскому закону и вероучению”»(913). Несмотря на всю абсурдность данной ситуации, судебные процессы по обвинению имамов в «совращении в мусульманскую веру» новокряшен все же шли, хотя и вяло, на протяжении нескольких десятков лет (фактически до преддверия революции и полного изменения общественно-социальной атмосферы в стране). Показателен и процесс дворян Стулкиных из с. Петряксы (ныне Пильнинского района), которые уже после революции 1905 г. в течение целых трех лет добивались через суды признания их мусульманами, поскольку они против своей воли числились крещеными(914).

Нижегородские «новокрещеные», оставаясь в татаро-мусульманском окружении, сохранили свою веру и свой язык. Другие полностью ассимилировались в русской среде. Дело в том, что вышеуказанная группа новокрещеных всегда относилась (и мусульманами, и самими православными священниками) к категории «сомнительных»; в терминологии Р. Фахретдина они назывались «мәкруhлар»(915). Они не посещали церквей, не держали православных постов, в целом вели такой же образ жизни, как и соседи-мусульмане. Более того, когда к ним (татарам Маклакова) приезжали «для увещевания» попы, «то вместо должного к [ним] повиновения собирали к себе в помощь других татар, едва было [их] не убили»(916). А вот настоящими кряшенами считались иные группы татарского населения, крещенные раньше и проживавшие отдельно.

• Именно поэтому вторым, и гораздо более существенным результатом христианизаторской политики властей стало обрусение татаро-кряшенских сел (Таблица 17). Эту тему применительно к нижегородским татарам никто из наших предшественников не исследовал, хотя она представляет огромный интерес. Еще в середине XIX в. источники относят целый ряд населенных пунктов Нижегородчины, которые сегодня по инерции считают русскими, к татарским. Их история, культура и быт остаются, по сути, неизученными.

Относительно последней в источнике от 1859 г. сказано следующее: «В одном из них, в с. Фоминках, они [татары], вероятно, живут в смеси с русскими и совершенно обрусели; но замечательно, что жители в этом селении и русские говорят по-татарски; это, может быть, зависит и от того, что жители д. Фоминки постоянно, по торговым сделкам, находятся в сношении с татарами, сюда приезжающими»(918). Анализируя это короткое сообщение, мы можем сказать: если бы не целенаправленная политика Православной церкви, то обрусения местных татар не произошло бы. Напротив, русские жители татарских сел и даже маленьких деревень (в Фоминках насчитывалось всего 327 жителей) были вполне комплиментарны по отношению к принимающему населению, и легко переходили на татарский язык для общения с соседями – разумеется, оставаясь верными своей религии.

В главе VIII мы рассуждали о том, что этническое содержание татарокряшенских сел представляет собой загадку, поскольку обе Березовки были основаны переселенцами из села с «говорящим» названием Старое Можарово. Однозначно одно: в социальном плане жители всех этих населенных пунктов относились к нижней страте.

Относительно Русского Маклакова ученые заявляют об этом следующим образом: «Рядовых селян, принявших христианство, называли крещены... Так, на Нижегородчине... возникло Русское Маклаково, “крященское” по происхождению, но имевшее тюркские корни в прошлом его населения»(919). Жители этого села должны были креститься, скорее всего, не позже XVII в., поскольку И.И. Лепехин во второй половине XVIII в. констатировал наличие сильного ментального конфликта между кряшенами и мусульманами в Маклаково и их территориальное обособление. Так что эти «тюркские корни» были очень сильны, коль скоро Русское Маклаково сохранялось в качестве татарского села вплоть до середины XIX в.

Относительно двух Березовок и Фоминок статус их жителей выводится из владельческого статуса населенных пунктов – следовательно, люди здесь являлись крепостными (в отличие от подавляющего большинства татаро-мусульманских сел Нижегородчины).

Итак, в середине XIX в. в Нижегородской губернии наличествовало 4 крещено-татарских населенных пункта с общей численностью 3567 человек. В долевом соотношении к общей численности татар данной губернии это составляло 9,8%. А с учетом того, что на 7 сохранившихся татаро-мусульманских аулов I группы (см. таблицу 4) приходится чуть ли не в два раза больше обрусевших татарских населенных пунктов (Бортсурманы, Елховка, Ивановка, Курмыш, Мурзиха, Ожгибовка, Озерки, Русское Маклаково, Сосновка, Старое Андосово, Фоминки, Шеменеевка, Шишковердь), можно уверенно говорить о том, что православное миссионерство во многом достигло своих целей. Это полностью противоречит выводам наших предшественников о том, что политика церкви не оказала существенного влияния на исторические судьбы нижегородских татар. Это и не удивительно, если даже еще в начале XIX в. сам император вмешивался в процесс крещения нижегородских татар. В ответ на просьбу В. Естифеева из с. Маклаково разрешить ему вернуться в ислам Александр I издал именное повеление нижегородскому губернатору Руновскому, где он предлагал рассмотреть возможность отселения новокрещеных в «коренные русские селения», обратиться к русским крестьянам с внушением «не чуждаться родства и брачных союзов» с новокрещеными татарами, включить их в систему выборов в сельские начальники, запретить абызам «соблазнять и обращать» новокрещеных в магометанство(920).

Поскольку процесс крещения этих сел и деревень был сильно растянут во времени, правомерно поставить вопрос о наличии здесь двух групп крещеных татар, по аналогии с территорией Татарстана: старокрещеные (обратившиеся в православие в XVI–XVII вв.) и новокрещеные (крестившиеся в XVIII–XIX вв.). Однако в отличие от ситуации в Казанской губернии, где татарское население было несравненно более многочисленным, нижегородские крящены не имели никаких перспектив сохраниться в качестве отдельной этноконфессиональной  общности. Жители старокрещенских сел юго-востока Нижегородчины растворились в окружающем их русском этническом массиве подобно принявшим крещение юртовским, мугреевским и дальнеконстантиновским татарам, полностью исчезнувшим в XVII-XIX столетиях из районов, соответственно, к северо-востоку, востоку и югу от Нижнего Новгорода. Этот трагический момент истории должен был четко ощущаться татаромусульманскими массами, и прежде всего их лидерами – имамами.

Однако на территории собственно Нижегородчины любые акции протеста против политики властей были практически невозможны, и это тоже хорошо понимали как религиозные деятели, так и рядовые мусульмане. Правда, в 1609–1618 гг. на землях исконного проживания мишарей, в Нагорной стороне, произошло восстание под руководством Йанали-мирзы Илмамета, «охватившее территорию расселения татарского народа от Казани до Нижнего Новгорода»(921), но о его результатах применительно к изучаемой нами территории Нижегородчины ничего не известно.

Здесь и впоследствии случались отдельные инциденты (так, в с. Ендовище кряшены демонстративно снимали кресты, в Маклакове они активно писали петиции властям и т.д.), однако в целом ситуацию они изменить не могли. Единственное, что можно было противопоставить крещению – «крепкую и упорную» веру в истину ислама, как писал об этом миссионер Нижегородской епархии Е. Иванов: «Сколько я не употреблял наивозможнейшего старания склонять к крещению имеющихся у меня в ведении магометан, никаких результатов не получилось. Сей род жестокосердечных нечестивцев так крепок и упорен в своем магометанском законе, что не только отказывается принять крещение и стать членами православного общества, но с крайним презрением отвращается от слушания проповеди слова Божия»(922).

Но к этому времени нижгары, как уже указывалось, расселились на огромных пространствах империи, постоянно поддерживая между собой различного рода контакты. Кроме того, они вступили в тесное этническое и социальное соприкосновение с другими татарскими субэтносами и локальными группами, образовав новые подразделения будущей татарской нации. Представители одного из них, самого мощного и влиятельного на тот момент – мещеряков, не выдержав религиозных притеснений, присоединились к очередному башкирскому восстанию, что заставило власти изменить свой откровенно антимусульманский курс. Восстание получило название по имени своего вдохновителя, одного из мишарских имамов Абдуллы Алиева (Галиева) по прозвищу Бахадир-Шах (Батырша) (1710 или 1715, д. Карыш Уфимского уезда – 24.07.1762, Шлиссельбургская крепость). Восстание под руководством Батырши «должно было охватить огромную территорию: Среднее Поволжье, Приуралье и Западную Сибирь».

Однако превентивные меры властей привели к тому, что «события разворачивались по иному сценарию»(923). Повстанческим движением была охвачена лишь часть территории Башкирии (Бурзянская, Гайнинская волости), но даже столь ограниченные выступления напугали правительство. Совместные действия башкир, татар и казахов, проявленные в ходе данного восстания, показали, что религиозная идеология, общая для этих народов, может стать мощнейшим катализатором социального протеста обездоленных масс. Не случайно, что и в ходе восстания, и после его разгрома власти предпринимали меры по противопоставлению казахских феодалов и мещерякских старшин рядовому тюрко-мусульманскому населению, руководствуясь принципом «разделяй и властвуй».

Кстати, и само восстание, и его разгром с участием военных мишарей способствовали фактическому восстановлению и реальному наполнению статуса служилых людей в среде приуральских мещеряков. Сначала они стали призываться на военную службу в Оренбургском казачьем войске, а спустя несколько десятилетий возглавили среднее управленческое звено в Башкиро-Мещерякском войске.

Между тем именно восстание Батырши «вынудило правительство начать постепенный отход от проводимого жесткого курса». Так, немедленно татары были освобождены от поставки рекрутов за новокрещеных, а спустя год вышел сенатский указ «О допущении татар магометанского закона, жительствующих особыми деревнями в Казанской, Нижегородской, Астраханской и Сибирской губерниях к постройке мечетей, и о переселении новокрещеных татар в другие деревни»(924). Это был весьма важный шаг властей: именно с того времени началось повсеместное строительство мечетей в татарских селах Нижегородчины. К сожалению, до сих пор в научном сообществе не замечают причинноследственные связи между этим восстанием и либерализацией российского законодательства в отношении подданных-мусульман в середине XVIII в.

-------------------------------------------

894 Масленицкий Т.Г. Указ. соч. С. 404, 408, 409.

895 Одним из ее элементов у современных авторов нам видится использование термина «размусульманивание».

896 Хайретдинов Д.З. Политика насильственного крещения российских этносов // Ислам в современном мире. № 3 – Н. Новгород, 2006. С. 56–64.

897 Полная история Нижегородской ярмарки, прежде бывшей Макарьевской... С. 48.

898 Ногманов А.И. Указ. соч. С. 100, 102, 104.

899 Исхаков Р.Р. Миссионерство и мусульмане Волго-Камья (последняя треть XVIII – начало ХХ вв.). – Казань, 2011. С. 24.

900 Адрес-календарь Нижегородской епархии... 1888 г. С. 136.

901 Фәхреддинев Р.С. Болгар вә Казан төрекләре (Тюрки Булгара и Казани). – Казань, 1993. С. 54.

902 Ногманов А.И. Указ. соч. С. 109.

903 Памятники церковных древностей. Нижегородская губерния. С. 230–231.

904 Сенюткин С.Б. История татар Нижегородского Поволжья... С. 275; Татары. С. 156.

905 Идрисов У.Ю. и др. Из истории нижегородских мусульманских общин... С. 45.

906 Сенюткин С.Б. История татар Нижегородского Поволжья... С. 398.

907 Составлена по: Идрисов У.Ю. и др. Из истории нижегородских мусульманских общин... С. 45; Орлов А.М. Мещера, мещеряки, мишари. С. 108; Сенюткин С.Б. История татар Нижегородского Поволжья... С. 277, 288, 395, 397, 398; Сенюткин С.Б. и др. История исламских общин Нижегородской области. С. 31; Татары. С. 156.

908 Нижегородские абызы (Окончание) // НГВ, 1865. № 38.

909 Исхаков Р.Р. Указ. соч. С. 41.

910 Там же. С. 68.

911 Нижегородские абызы // НГВ, 1865. № 37.

912 Нижегородские абызы (Окончание) // НГВ, 1865. № 38.

913 Идрисов У.Ю. и др. Из истории нижегородских мусульманских общин... С. 42, 44.

914 Макаров А.В. Некоторые аспекты реисламизации крещеных татар // Фаизхановские чтения. №8. – Н.Новгород, 2011. С. 36.

915 Фәхреддинев Р.С. Указ. соч. С. 55–56.

916 Баязитов Р.Ж., Макарихин В.П. Нижегородские татары-мишари в Новое время С. 68.

917 Нижегородская губерния. Список населенных мест по сведениям 1859 г. С. ХХХ, 76, 92, 155.

918 Там же. С. XXIX. 919 Сенюткин С.Б. и др. История исламских общин Нижегородской области. С. 11.

919 Сенюткин С.Б. и др. История исламских общин Нижегородской области. С. 11.

920 Нижегородские абызы (Окончание) // НГВ, 1865. № 38.

921 Ахметзянов М.И., Шарифуллина Ф.Л. Касимовские татары (по генеалогическим и этнографическим материалам). С. 191.

922 Цит. по: Исхаков Р.Р. Указ. соч. С. 64.

923 Загидуллин И.К. Батырша // Ислам в Санкт-Петербурге. Энц. словарь. С. 33.