Бруно Ретайо… Приведёт ли его борьба с исламским к президентству Франции

Быть министром внутренних дел во Франции — непросто. Но задача становится ещё сложнее, когда ты приходишь на этот пост после двух министров, которые проделали огромную «пионерскую» работу по внедрению правого дискурса и по разработке законов, истинной целью которых было давление на исламское присутствие в стране.

Несколько лет назад бывший министр внутренних дел Кристоф Кастанер заявил, что признаками исламского экстремизма, по его мнению, являются борода, молитвенный след на лбу, усердие в поклонении в Рамадан и отказ целовать женщин. В результате широкие слои мусульман внезапно оказались обвинёнными в фундаментализме и экстремизме — просто за молитву и отказ от физического контакта с противоположным полом.

После Кастанера пришёл Жеральд Дарманен — человек, поднявший планку ещё выше. Он обратился к Марин Ле Пен, наследнице ультраправой династии и дочери Жан-Мари Ле Пена, основателя «Национального фронта», и заявил, что она стала слишком «мягкой» с исламом и нуждается в «витаминах для укрепления».

Было ожидаемо, что Эмманюэль Макрон продолжит выбирать министров внутренних дел, способных гарантировать правый курс: с одной стороны — демонстрировать жёсткость в борьбе с экстремизмом, а с другой — заигрывать с правым электоратом политикой, иногда превосходящей даже предвыборные обещания партии «Национальное объединение».

Почему выбор пал на Бруно Ретайо

В этом контексте назначение Бруно Ретайо министром внутренних дел в сентябре 2024 года выглядело вполне логичным. Он сумел оставить заметный след за короткое время, покинул пост в октябре, был избран председателем партии «Республиканцы» и начал подготовку к президентским выборам 2027 года.

Последние президентские выборы стали болезненными для «Республиканцев» — партии де Голля, набравшей лишь 4,78% голосов в первом туре. Кампания Валери Пекресс оказалась провальной и создала впечатление, что партия находится при смерти.

Затем руководство перешло к Эрику Сьотти, который слишком сблизился с идеями Эрика Земмура и Марин Ле Пен. Его исключение стало неизбежным, чтобы сохранить дистанцию между традиционными правыми и крайне правыми — теми, кого партия ещё недавно считала своими противниками. Достаточно вспомнить отказ Жака Ширака дебатировать с Жан-Мари Ле Пеном во втором туре выборов 2002 года.

Ретайо возглавил корабль, который уже тонул в бурных водах французской политики, и начал проект спасения партии, пережившей годы скандалов, мятежей и электоральных поражений. Первым положительным сигналом стало то, что он получил 74% голосов на внутрипартийных выборах.

Идеологическая жёсткость и католические корни

Восхождение Ретайо не было случайным. Он сформировался в регионе Вандея — глубоко католическом и пропитанном монархическими традициями. Начав карьеру помощником Филиппа де Вилье, одного из символов консервативных правых, он постепенно продвинулся в классическом французском правом лагере: сенатор с 2004 года, глава фракции «Республиканцев» в Сенате с 2014-го.

Его репутация строилась на жёсткости и идеологической последовательности. Именно это сделало его подходящим кандидатом на пост министра внутренних дел в правительстве Мишеля Барнье в 2024 году. От него ожидали усиления депортаций, ужесточения условий получения гражданства и даже конституционной реформы, позволяющей проводить референдумы по вопросам миграции.

Ретайо отвергает сам термин «исламофобия», заявляя, что он был придуман исламистами. По его логике, допустимо говорить лишь о «расизме против мусульман» как отдельных людей, но не о дискриминации ислама как религии.

Чтобы оправдать новые ограничительные меры, потребовался новый «враг». Таким врагом стали исламские организации, одинаково демонизируемая как правыми, так и частью политического центра.

По инициативе президента был подготовлен доклад о «политическом исламе», который вновь сделал мечети и исламские организации главной мишенью. В нём утверждается, что 139 мечетей связаны с «Братьями-мусульманами»*, 280 благотворительных ассоциаций и 21 частная школа находятся под их влиянием, а исламские блогеры представляют угрозу европейской молодёжи.

Однако издание Mediapart указало, что доклад противоречит сам себе: в нём отсутствуют доказательства стремления мусульман Франции к введению шариата или созданию исламского государства. Более того, он путает салафизм и «Братьев-мусульман», несмотря на их идеологическое соперничество.

Палестина и двойные стандарты

В момент, когда Макрон готовился признать Палестину, Ретайо сосредоточился на запрете палестинских флагов на зданиях мэрий, ссылаясь на «принцип нейтралитета». При этом аналогичные меры никогда не применялись к украинским флагам, которые суд признал символом солидарности, а не политического выражения.

Ретайо дистанцировался от решения о признании Палестины, заявив, что это — личное решение президента. Партия «Республиканцы» формально поддерживает признание, но лишь в рамках «всеобъемлющего урегулирования», которое сегодня отсутствует.

Израиль, Иран и произраильское лобби

После ударов Израиля по Ирану в июне Ретайо заявил, что Израиль имеет полное право на самооборону и что Франция поступила бы так же. Он также участвовал в конференции «Франция против исламистского влияния», организованной произраильским лобби ELNET.

По данным Mediapart, более ста депутатов и сенаторов-республиканцев с 2017 года посещали Израиль за счёт этой организации, которая открыто хвастается своим влиянием на французскую политику.

Консерватор с президентскими амбициями

В итоге Бруно Ретайо олицетворяет классическую правую линию: враждебность к исламу, заигрывание с правым электоратом и системную подготовку к выборам 2027 года. Он близок к миллиардерам ультраправого лагеря, ищущим альтернативу Макрону на случай провала Жордана Барделла.

Остаётся вопрос: выберет ли французское общество популистскую модель Барделла или более «респектабельную», но не менее правую версию в лице Бруно Ретайо — политика, чьи идеи глубоко укоренены в исторической традиции французского правого лагеря.

* запрещенные в РФ