Пища в камере была халяльной

Задержание сотрудниками спецслужб и центра «Э» известного мусульманского общественного деятеля, кандидата математических наук Ильхома Меражова стало для коллег по духовному управлению громом среди ясного неба. Не так давно на форуме в Москве, посвященном профилактике радикализма среди мусульманской молодежи, председатель комитета по науке и образованию ДУМАЧР Ильхом Меражов выступал с докладом по данной проблеме, и вот теперь его самого задерживают по подозрению в пресловутом экстремизме. Более полтора суток пробыл ученый в изоляторе временного содержания (ИВС) Новосибирска. В интервью нашему корреспонденту Ильхом Меражов рассказал о событиях прошлой недели, вызвавших широкий резонанс.



- В среду 12 октября вечером я был в квартире своего земляка Камиля Одилова по улице Кирова. Это его собственное жилье, не съемное, не штаб-квартира, как сообщили желтые издания. Приехали мусульмане из Красноярска, мои подзащитные, интересы которых я представлял в суде, и их адвокат. Нам необходимо было обсудить дальнейшие действия по оправданию парней, которых обвинили в участии в запрещенной судом международной религиозной организации «Нурджуллар», на мой взгляд, не существующей. Хозяин приготовил плов. Мы сидели за дастарханом, вдруг шум, лай собак, крики: «Всем лечь на пол лицом вниз!». В комнату забежали полицейские…



Это было около восьми вечера. Нас обыскали, у меня забрали телефон, банковскую карту, по которой получал зарплату. Спрашивают, с какой целью собрались в квартире. А разве это запрещено в нашей стране?! Это принято у мусульман, собираться в мужских компаниях, без спиртного, за традиционным пловом, чтобы поговорить с братьями по вере, посидеть, пообщаться в кругу друзей.



После всех процедур, мне предложили ехать в мою квартиру для проведения обыска. Я просил сотрудников МВД и ФСБ провести обыск в дневное время, так как уже время позднее, детям нужно укладываться спать, с утра им в школу. Говорю, что мне нечего скрывать и незачем скрываться, потребовал присутствия адвоката. Они ни в какую: в любом случае проведем обыск и точка.



Приехали ко мне, и до шести утра в квартире шел обыск. Руководил процессом майор полиции Токарев Александр Сергеевич. Каждую мою бумажку, каждую книжку просмотрели и записали. Я говорил, что нельзя брать в руки Коран без омовения, им хоть бы что. Когда записывали перечень изъятой литературы, не отметили ни год издания, ни наименования издательств, указали лишь названия книг. Ни одной запрещенной книги в моей квартире не было. Я слежу за тем, чтобы признанная судами экстремистской литература не попала в мою библиотеку, кроме того, об этом мне и имамам ДУМАЧР регулярно напоминает по электронной почте муфтий Нафигулла Аширов, отправляя дополнения в федеральный список экстремистских материалов, и требуя сверки, чтобы запрещенные книги не оказались в библиотеках мечетей.



После завершения обыска, я написал десять замечаний в протокол. Во-первых, не согласился с пунктом о том, что предметы (компьютер, ноутбук, телефон, книги) изъяты у меня принудительно. Во-вторых, указал, что обыск проводился в позднее время, несовершеннолетние не могли уснуть.



- Дети в каких классах учатся?



- Старшая дочь в пятом классе, младшая в четвертом. Мы уложили их в другой комнате, но все равно, в квартире чужие люди, чужие голоса… Силовики были очень недовольны замечаниями в протокол обыска. Я предупредил, что каждое их действие обжалую в суде. Они мне заявляют, что у них тоже есть рычаги. И предлагают мне собираться, ехать вместе с ними. Я сказал, что воспользуюсь статьей 51 Конституции и никаких показаний давать не буду, я всю ночь не спал и плохо себя чувствую.



Привезли меня в Дзержинский межрайонный следственный отдел следственного управления при следственном комитете РФ по Новосибирской области, дактилоскопировали. Привели назначенного адвоката, хотя я требовал защитника, которому доверяю. Адвокат мне говорит, что меня задерживают на 48 часов по статье 91 УПК РФ, часть первая, пункт третий. В них сказано, что следователь вправе задержать подозреваемого в совершении преступления, если на лице подозреваемого или на его одежде, при нем или в его жилище будут обнаружены явные следы преступления. Я спрашиваю, где на моем лице или одежде вы видите следы преступления, и разве при мне или в моей квартире вы находили что-либо запретное. Не находили. Мне заявляют, что я вправе обжаловать задержание.



Затем привезли в ИВС. Врач, осмотрев меня, отметила повышенное давление, частое сердцебиение. Я сказал, что мне нездоровится после ночного обыска. По направлению врача полицейским пришлось вести меня в городскую больницу, чем они были очень недовольны. В горбольнице некоторое время прождали врача, так как рабочий день еще не начался.



На приеме доктор спросил, что волнует меня. Я рассказал про ночной обыск, представился, что являюсь доцентом и кандидатом наук, имею духовную должность. Сопровождающие полицейские в свою очередь советовали врачу, чтобы он меня не слушал, якобы я террорист и прочее. Врач не знал, кому верить. Доктор отметил мое шоковое состояние, указал на бумаге, что необходимости в экстренной госпитализации нет, и прописал лекарства.



Как и обещали полицейские, меня посадили в камеру ИВС к обвиняемым в убийствах. Три человека находились в камере, куда меня определили. У одного уже третье убийство, у второго – двойное убийство, у третьего тоже статья 105 УК РФ.



В течение всего дня меня не вызывали на допрос. В восемь вечера приехал следователь Алексей Лось, стал расспрашивать о Саиде Нурси, кто он такой для меня. Я отвечал, что это известный турецкий богослов, философ, толкователь Корана.



- Вы поклонник и последователь Саида Нурси? – спросил Лось.



- Нет, я поклоняюсь единому Всевышнему Богу и являюсь последователем пророк Мухаммада, – отвечал я.



Во всем мире, кроме России, чтение книг философа Саида Нурси не считается экстремизмом. Известные общественные и религиозные деятели, в том числе из нашей страны, напротив, отмечали толерантный характер его трудов. Не нашла экстремизма по Красноярскому делу и группа московских ученых из самого престижного вуза России – МГУ, которая проводила экспертизу изъятых у красноярских мусульман книг.



Следователь назвал мои слова «водой» и отправил обратно в камеру, чтобы я посидел и подумал о «своей жизни и своей будущей судьбе».



- Расскажите о камерных условиях, как обвиняемые в убийствах отнеслись к Вам?



- Нормально отнеслись, с уважением. Я рассказал им историю пророка Иусуфа, в какое тяжелое положение попал он, и как достойно с благородством воспринял удар судьбы. Один из сокамерников произнес мудрые слова о том, что Бог не наказывает верующего, а учит его.



Более полутора суток я находился в камере. Железная кровать, параша в углу. Все это очень неудобно, особенно для мусульманина, который не ходит открыто в туалет. Намаз я совершал, расстелив на полу свою куртку, определив примерно направление на Каабу. Сокамерники удивлялись, говоря, что сегодня, оказывается, и верующим быть опасно.



- Чем кормили в ИВС?



- Аллах сделал так, что пища была халяльной. В первый день дали рыбу, потом был каша без мяса.



- Вы впервые попали в такую ситуацию?



- Конечно впервые. В юности я не хулиганил, окончил школу с медалью. В нашей семье все учились на отлично, окончили хорошие вузы. Родители гордились нами, напутствовали быть полезными для общества людьми. Я 25 лет в образовательной системе. 5 лет учился в университете, затем были 2 года магистратуры, 3 года аспирантуры, 15 лет преподавал в университете. И вот сегодня, когда я полностью через суд восстановлен на работе, когда надо идти работать, абсолютно безграмотные в религии люди пытаются обвинить меня в религиозном экстремизме. Возбуждено уголовное дело, меня подозревают в создании ячейки мифической международной организации «Нурджуллар».



Я задал вопрос силовикам, что такое экстремизм, дайте определение экстремизма. Они говорят: «Если бы мы знали, что это такое». Некоторые из сотрудников спецслужб и полиции ранее сами консультировались у меня, признаваясь, что вообще ничего не понимают в исламе. Я объяснял им, что этот аят был ниспослан по такому-то случаю, другой аят касается таких-то исторических событий на Аравийском полуострове. Меня расспрашивали о ваххабизме. Я предлагал сначала узнать основы ислама, чтобы понять, что такое ваххабизм.



Абсолютно не являясь специалистами-религоведами, не зная, что такое мазхаб, не зная, чем суннит отличается от шиита, при задержании мне задавали вопросы, к какому мазхабу я отношусь, кем являюсь, суннитом или шиитом. И я уверен, что изъятые у меня книги дадут на экспертизу таким же неспециалистам, которые вынесут нужное заключение. Так же как по заказу некоторые СМИ напечатали обо мне всякую чушь, написав шпионские страсти о конспиративных встречах, вербовках, ячейке экстремистской организации. Конечно, я подам на эти газеты в суд.



- Что было дальше, как происходило освобождение?



- До обеда второго дня никого не было. В половине четвертого за мной приехал следователь, меня вновь привезли в здание следственного комитета, туда же подошла мой адвокат, мне вручили постановление об освобождении. Адвокат спрашивала в следственном комитете, почему понадобилось задерживать меня и помещать в ИВС по статье, за которую в лучшем для обвинения случае суды дают условные срока. Ей отвечали, что я слишком независимо вел себя, я единственный, кто воспользовался 51 статьей Конституции, поэтому они решили «повоспитать» меня. В ночь с 12 на 13 октября обыски одновременно прошли в шести местах, у знакомых мусульман. Как они мне рассказали, их расспрашивали о том, кто их научил совершать намаз, все ли пять намазов они делают, пропускают ли молитвы. А ведь это наши конституционные права!



– Каковы Ваши дальнейшие планы?



- Будем все обжаловать, и постановление о проведении обыска, и постановление о возбуждении уголовного дела, и само задержание. Подадим иски к изданиям, опорочившим мои честь и достоинство. Задержание вызвало большой резонанс, в Новосибирск сегодня звонят правозащитные организации, в том числе из Европы. Пока я ограничен в средствах защиты, у меня изъяты компьютер, ноутбук, телефон, пользуюсь сейчас детским компьютером.



- О чем думали ночью тринадцатого числа, находясь в камере?



- Страха не было, это испытание и надо принять его достойно. Я не переступал закон. Я взрослый человек, два раза совершил хадж. Я – интернационалист, и подозревать меня в разжигании вражды между народами, нелепо. Моими учителями в университете были русские, евреи, представители других народов. Я с большим уважением отношусь к каждой национальности, видя в каждом человеке своего брата. Я участвовал в конференции в Москве, посвященной профилактике радикализма среди мусульманской молодежи, выступал с докладом, в котором предлагал конкретные пути решения проблемы. В прошлом году я организовывал всероссийскую научно-практическую конференцию, посвященную исламскому образованию.



Теперь же меня, оппонента экстремизма, хотят показать главным экстремистом. Все это результат того, что неспециалисты выносят экспертные заключения по вопросам, в которых они вообще не компетентны. Пусть нам разъяснят, что такое экстремизм, пусть расскажут, что можно, а что нельзя и где проходит грань между «можно» и «нельзя», чтобы мусульмане не попадали в такие ситуации, а их дети не пугались незваных ночных гостей. Я, как законопослушный гражданин, никогда не состоял, не состою, и не буду состоять в запрещенной судом организации. Я пойду в мечети, буду учить, рассказывать, предостерегать других, если мне разъяснят, где проходит эта грань.



Беседовал Калиль Кабдулвахитов