Почему сирийские повстанцы воюют в интересах Израиля

Главным вопросом, который объединял всех мусульман 65 лет, была палестинская проблема. Сирийские повстанцы выполнили свою задачу – они заставили мир забыть о ней. В полном информационном вакууме, под разговоры о «тираническом режиме Асада», боевики зачистили палестинцев из лагерей беженцев, убивают их и держат оставшихся в качестве живого щита.



Исполнился год как сирийские повстанцы захватили крупнейший лагерь палестинских беженцев в Сирии – Ярмук под Дамаском. До сих пор изгнанием палестинцев занимались израильские вооруженные отряды, а теперь это делают сирийские повстанцы под мусульманскими лозунгами. СМИ об этом молчат.



Как живут палестинцы, ставшие дважды беженцами из-за сирийской войны?



“Никто не помогает нам – ни европейцы, ни ООН”



Глава народных комитетов лагеря Бурж аль Баражна в Бейруте Абу Бадр собрал для разговора представителей палестинских партий. Все они в постоянном контакте с лагерями в Сирии.



Спустя год после захвата повстанцами палестинских лагерей и атак на палестинцев эти главы первичных организаций уверены, что сирийская война – искусственно созданный конфликт, чтобы отвлечь от палестинской проблемы всех, кто был в нее вовлечен.



В Сирии до войны проживало 760 тысяч палестинских беженцев, в Ливане – около 550 тысяч. В Сирии палестинцы пользовались всеми правами, в Ливане – никакими, вплоть до запрета на 72 профессии.




Палестинские беженцы из Сирии в Ливане



“В нашем лагере более 1000 палестинских семей из Сирии. Никто нам не помогает – ни европейцы, ни ООН. Красный крест два раза приезжал. Беженцы сами снимают жилье”, – говорит Абу Бадр.



Снять жилье для палестинца – это большая проблема, особенно внутри лагеря. Но найти работу, чтобы снимать жилье в Ливане – невероятно тяжелая задача.



“Всего от Триполи до юга сейчас 120 тыс. палестинских беженцев из Сирии – это министерство по делам беженцев такую цифру дает”, – поясняет он.



То есть каждый десятый беженец – палестинец.



Надо понимать, что ни Турция, ни Иордания не принимают палестинцев.



Молодая мать двух детей Кафар в Сирии жила с семьей в лагере Ярмук в Дамаске. Теперь она бедствует в лагере Бурж аль Баражна в Ливане.



Она бежала из Ярмука в конце 2012. Тогда повстанцы захватили лагерь и превратили его в свой плацдарм наступления на Дамаск.



Ярмук – один из самых больших палестинских лагерей Сирии. До событий там проживало около 150 тыс человек, то есть почти четверть всех палестинских беженцев в Сирии. Лагерь расположен вплотную к Дамаску, там есть кварталы, где жили обычные сирийцы.



Лагерь беженцев – экстерриториальное образование. Туда не может заходить полиция и армия, жители лагерей не являются гражданами, они не голосуют и не являются военнообязаными. Там действует самоуправление, состоящее из представителей всех палестинских политических партий. В отличие от других стран, Сирия предоставляла палестинцам право выйти из лагеря и обрести все гражданские права.



Боевиков в Ярмук привела сирийская семья Лакуд, родом из Дераа. Палестинцы повстанцев не поддерживали и не поддерживают. До сих пор часть лагеря удерживается повстанцами.



С декабря 2012 года некоторые попытались вернуться. Есть даже несколько семей, которые остались в лагере, в надежде, что напасть скоро схлынет. Кафар говорит, что ни одного дома не осталось, который бы не был разграблен – уносили все, вплоть до проводов.



Она свидетельствует, что боевики стреляли по тем палестинцам, кто выходил на демонстрации перед мечетью, а людям не позволяли вернуться в свои дома, но если они возвращались, то выйти уже не могли.



“Если бы боевики ушли, мы вернулись бы. Иногда бывает связь с теми, кто внутри. От них и знаем, что еды нет, блокада, живут как в клетке. Они не могут оттуда выйти, им не разрешают, их держат живым щитом для боевиков”, – говорит Кафар.



Она рассказывает о своей родственнице, которая пошла разыскивать своих детей – и осталась в лагере заложницей.



“Боевики не дают войти, но если вошел – держат тебя там против воли. Боевики установили блок-посты, еду отбирают и бьют женщин, которые пытаются пронести родным хоть что-то поесть”, – говорит Кафар.



Публично ударить женщину в мусульманском мире – признак полного беззакония. Но Кафар говорит, что в Ярмуке у боевиков свои представления обо всем.



“Мы не боимся войны, но там даже есть не дают”, – говорит Кафар.



“Боевики из Нусры – высокие, с длинными бородами, похожи на иностранцев, может, и сирийцы среди них есть, но никто из моих родных сирийцев не видел”, – говорит Кафар.



Одно одеяло на пятерых



В Ливане палестинцы из Сирии не просто бедствуют. “Нас унижают, мы живем в оскорбленном виде”, – говорит женщина.



Она показывает свою крошечную квартирку из двух комнат и кухни, с текущим внутрь комнаты дождем: “300 долларов плачу за это помещение – если до воскресенья не найдем денег, вынуждены будем уехать в Сирию”.



Кроме квартплаты, они платят еще 70 долларов за воду.



Ее свекра убили. Ее свекровь вернулась в Сирию – живет там у родни.



“Поеду в Сирию где-то пересидеть, пока нет возможности вернуться в свой дом, тут оставаться унизительно”, – говорит Кафар.



Муж ее берется за любую работу – рабочим, носильщиком, грузчиком.



Одежды зимней у них нет – все, что было, у них украли в Ярмуке. Эта семья не принадлежит ни к какой группировке. Ей помогали разные организации – Хамас, Народный фронт и просто общественные организации. Но это даже не помощь – случайные подачки.



“Дали одно одеяло на пятерых. Но это же для мертвецов”, – Кафар показывает тонкое серое синтетическое одеяло. Она считает, что это подстилка, чтобы труп донести до могилы.



Денег на еду у семьи нет – спасают соседи, иногда делятся. При мне им принесли хлеб и чипсы.



“В Сирии к палестинцам отношение больше чем братское”



Кафар возмущается плохой организацией всей работы с беженцами:



“Раздают какую-то гуманитарку, но каждый шаг устроен так, чтобы унизить палестинцев. В Сирии бомбы падают, но там к палестинцам относятся с уважением. А здесь нас называют сирийскими собаками”.



“Мы при Асаде жили очень хорошо, ни в чем не нуждались. Мы вернемся и будем жить в Сирии хоть в палатках. Сирийцы с нами обращаются как с равными, помогают нам”, – говорит Кафар.



Дважды за год их скитаний Хамас и люди из Катара раздавали помощь – всего примерно на 300 долларов на семью – меньше одного доллара в день. Но и этих пособий на всех не хватает. Выбирают самых нуждающихся в лагере – старосты по секторам составляют такие списки.



Она рассказывает, как раздают эту помощь:



“Выдают семье чеки из Катарана 150 долларов. Но тем, кто по спискам, тоже не хватило. Выглядит это так, как будто людей дополнительно унижают. Место, где раздавали чеки, находится под Бейрутом – туда нужно ехать на такси, половина денег уходит на то, чтобы доехать и вернуться. На талоны, которые они дают, можно купить только некоторые продукты и только в определенном супермаркете. Туда тоже надо ехать”.



“Мясо нельзя на эти талоны купить. Они считают, что можно год детям мяса не давать?” – спрашивает женщина.



“Мы уверены, что нас примут обратно в Сирии, нас там любили, там братское отношение, даже больше, чем братское – мы жили там лучше чем сирийцы”, – говорит Кафар.



От знакомых она знает, что ливанские пограничники границу для палестинцев закрыли. Так что больше им бежать некуда.



“Нас приняли в Сирии и дали условия, когда мы стали беженцами. Когда мы снова всего лишились, нас снова оберегали, заботились о людях. Нас спрашивали, что тебе нужно? Нужно шесть одеял? Нужны продукты? Все давали, сколько нужно. Не упрекали, хотя всем там трудно”, – говорит Кафар.



Она считает большой ошибкой, что ее семья поехала в Ливан: “Нам говорили, что здесь хорошо жить будет, пока разруха. Теперь пальцы себе кусаем”.



Ее муж приехал раньше на 6 месяцев – думал, что они здесь смогут в безопасности пересидеть.



“Для боевиков не существует палестинского вопроса”



“Мы не виноваты в том, что случилось в Сирии – мы палестинцы, мы не участвовали в демонстрациях и наши люди не шли в партизаны”, – говорит Кафар.



Она слышала, что есть палестинцы, которые воюют против режима. Она считает, что таких – единицы:



“Их соблазнили деньгами, кого-то наркотиками, наобещали много чего, только спустя полтора года самые несчастные и бедные ушли воевать из-за денег”.



Она поясняет, что нанимались в повстанцы от крайней нужды: “Им есть нечего, надеются, что заработают и семья выживет, а они уйдут, как только можно будет”.



“Нельзя говорить, что мы за режим – убьют сразу. Эти люди не считают, что палестинский вопрос главный. Для них вообще не существует палестинского вопроса”, – говорит Кафар.



Бурж аль Баражна каждую ночь живет в опасении, что люди из Нусра зайдут в лагерь, и здесь начнут свои действия, как это произошло в Ярмуке: “Мы по ночам следим, чтобы посторонние не заходили – так ведь в Ярмуке было”.



Она рассказывает, как в палестинском лагере Нахр аль баррид увидели однажды нусровцев. С тех пор народные комитеты повсеместно ввели дежурство:



“Наши люди контролируют все входы-выходы”.



На входе в лагеря теперь стоят и армейские блок-посты.



“Горло перерезали семье, чтобы остальные оставались живым щитом”



Кроме Ярмука, есть и другие палестинские лагеря, из которых повстанцы выгнали людей. А скольких палестинцев они убили, не считает никто.



Палестинка Гусун из лагеря Дума под Дамаском бежала с семьей 23 сентября 2012 года. С ней были трое ее детей, муж и брат мужа.



“У нас перед лагерем много полей с оливами, мы долго жили спокойно, пока бои не приблизились к нам, партизаны стали заходить в лагерь и прятаться в наших домах, отстреливались из наших домов – мы оказались меж двух огней”, – говорит Гусун.



“Мы в 5 утра убежали через поле. У нас было много людей, которых просто зарезали повстанцы. Родных моего мужа, мужа и жену, убили – они пришли в дом к ним, горло перерезали, чтобы остальные палестинцы по приказу правительства не покидали дома, а оставались живым щитом в лагере”, – говорит Гусун.



4 месца назад она ездила в Думу: “Мой дом весь ограблен, крыша разбита, там Свободная сирийская армия (ССА) и Нусра по-прежнему засели внутри лагеря”.



“Они спросили меня – ты из Дума? Не поверили, сказали, что никогда меня не видели. Пустили меня домой, но стали следить за мной – когда хотела купить еду в магазине, вышла и заметила, что за мной следовала машина. Я испугалась и убежала”, – говорит Гусун.



Она так описывает повстанцев:



“Светлые, длинные, есть и те, кто по-арабски говорит, есть – кто не говорит, и черные есть, люди рассказывают. Но таких я не видела. Есть в обычных брюках, есть в черных жилетах, некоторые в масках, некоторые в коротких штанах. Есть очень светлые – их много, это иностранцы. Когда мы шли, мы старались не смотреть им в лицо, чтобы они нам не сделали чего-то плохого”, – говорит Гусун.




Боевики в Сирии



“Капусту на капусту, а палестинцы вон из Сирии”



Мировые СМИ, подробно освещающие войну повстанцев против режима Асада, избегают темы отношения повстанцев к палестинцам. Весной 2011 года они опровергали, что повстанцы поднимали израильский флаг и на демонстрациях выкрикивали лозунги против палестинцев. Ведь два года назад палестинский вопрос еще оставался самым важным для мусульман, и реноме “сирийской революции” могло сильно пострадать.Тем более, что в Египте на Тахрире главным лозунгом была солидарность с палестинцами, а главной претензией к Мубараку – то, что он поддержал израильскую блокаду Газы.



Мои собеседницы поражаются, что мир так плохо осведомлен о реальных настроениях сирийских повстанцев.



“Когда началась революция, были лозунги: положи капусту на капусту, морковь на морковь, а палестинцев видеть здесь не хочу видеть”, – Гусун удивляется, что никто не говорит в СМИ, что повстанцы в Сирии с самого начала были против палестинцев.



“Вооруженные отряды шли по улицам и стали такие лозунги бросать, их злило, что местные палестинцы не выступили против режима”, – говорит Гусун.



“Те палестинцы, кто пошли воевать – их заставили, прямо или косвенно, такие пошли к повстанцам, не сразу, спустя полтора года. Но от этого повстанцы к палестинцам не повернулись”, – говорит Гусун. Она считает, что палестинцев среди повстанцев даже сейчас немного.



Женщины возмущены тем, как унижены ливанские палестинцы, а уж о сирийских и говорить нечего. К такому отношению палестинцы в Сирии не привыкли.



“Все, что дают – чечевица и рис, но мы не можем это готовить – без мяса, без масла. Дети не могут один рис есть целый год”, – говорит Гусун.



Она не понимает, почему в Ливане к палестинцам так относятся. Вспоминает, как по-братски Сирия приняла миллион ливанских и палестинских беженцев во время израильских бомбардировок:



“Мы палестинцев во время войны 2006 года хорошо приняли, как родных. Но к нам отношение – как к чужим”.



Тогда всех беженцев из Ливана буквально разобрали по домам, кормили, одевали.



Гусун повезло – ее муж нашел работу, и сама она пошла работать: “Пришлось идти убирать в домах, никогда этого в моей жизни не было. Но как выжить? ООН дает раз в 4 месяца по 30 долларов на человека”.



Всем ресурсам, кто поддерживает атаку против Сирии, важно перевести внимание полуторамиллиардного мусульманского сообщества с борьбы за Палестину на борьбу против Асада. Следует признать, что им это почти удалось.



Палестинская проблема объединяла – коммунистов и верующих, суннитов и шиитов, христиан и мусульман, православных и католиков, левых и правых, антиглобалистов и националистов.



А сирийская война всех разъединила.



Прошло два года – никакие марши не идут больше в защиту оккупированного Иерусалима, никакие флотилии не плывут на прорыв блокады сектора Газы и Западного берега. Блокада стала еще более жесткой, особенно после военного переворота в Египте, а беззакония в отношении палестинцев на Западном берегу приобрели характер этнических чисток.



Ни одна из палестинских организаций, от Хамас и Исламского джихада до Народного фронта и ФАТХ, так и не поддержала интервенцию в Сирию, хотя спонсоры войны пытались заполучить их.



Оригинал статьи

По материалам "Кавказская политика"