Шамиль Аляутдинов о баранах, чадре и Каддафи

Имам Московской мемориальной мечети Шамиль Аляутдинов в интервью «Новым Известиям» ответил на самые злободневные вопросы





- Вы утверждаете, что в Москве мусульманам нужно сто мечетей. Как быть с протестами жителей, которые уже происходили?



- Протесты жителей раскручены с помощью СМИ, потому что для российского общества характерна пассивность. В районе Текстильщики землю под строительство согласовывали шесть лет, уже был проект. А потом кто-то из чиновников «слил» эту информацию, и несколько националистически настроенных активистов пошли по квартирам втолковывать людям, что будут пробки, что к женщинам начнут приставать. Они в каждую квартиру ходили и обрисовывали, какой это будет ужас. Журналисты, распространявшие последние 15 лет негативное мнение об исламе, подхватили инициативу нескольких «крикунов» и подали как недовольство москвичей.



- Если бы не было активистов и журналистов, не было бы и протестов?



- Журналисты подготовили почву. Расскажу такую историю. Здание Мемориальной мечети было построено к 850-летию Москвы и построено ужасно. Крыша протекала, в подвале стояла вода. Нам ни власти не помогали, ни концов мы не нашли, кто мечеть строил. Мы пять лет ремонтировали здание, и оно преобразилось. А потом перед выборами Медведева к нам заехал префект Западного округа Москвы Алпатов. Ему нужно было приехать из-за выборов, но эмоционально он был напряжен. Когда мы пообщались, когда он увидел мечеть изнутри, то высказал сожаление, что все эти годы, проезжая мимо, не решался сюда зайти из-за публикаций в СМИ, потому что мечеть – это якобы нечто страшное, каким-то образом связанное с терроризмом. Так думают многие чиновники. Еще пример. У нас границы земельного участка изначально оформили неправильно, и мы стали переоформлять. Уже несколько лет ходим. Чиновники сами ошибку допустили, а теперь боятся подписать, затягивают процесс. В чем причины? Да в том, что из СМИ лезло много грязи: «исламский» терроризм, экстремизм. У целого поколения созданы ненавистнические в адрес ислама и мусульман стереотипы.



- Толпы молящихся и зарезанные бараны – это тоже стереотипы?



- Толпы людей посещали Соборную мечеть на праздники Курбан-байрам и Ураза-байрам еще в советское время. Дороги тоже перекрывали и ограждения ставили. Только тогда журналисты это мероприятие не освещали. Тем более, в таком ненавидящем тоне, как в последние два-три года. Где-то барана какой-то идиот зарезал, и баран прошел по всем СМИ.



- Почему вы эти стереотипы не опровергаете?



- Опровергаем. Экскурсии в мечети проводим, иногда бывает по пять экскурсий в день. Я выступаю, даю много интервью. Например, телевизионщики говорят, что в эфир пойдет 30 секунд. Хорошо, уложусь в 30 секунд. Но и это не идет, ставят только непонятные обрывки моих слов. Если я цитирую аят (строку из Корана), его никогда не дают, хотя цитата четко опровергает то, что СМИ преподносят как неотъемлемую часть мусульманской религии. Я и за многотомный перевод Корана потому взялся, что обычно цитируют подстрочный перевод, вырванный из контекста, такие фразы, как, «убей неверного».



- У журналистов есть установка мочить ислам?



- Не установка. Это американский заказ, потому что России это как раз невыгодно. У нас больше 30 коренных народов исповедуют ислам. Американцы, англичане хотели оторвать Кавказ от России, вот и запустили информационные вирусы, чтобы настроить местных жителей против России. На мусульман полилась ложь и грязь. Больше всех досталось чеченцам. Я был в ужасе, как можно все это показывать сотни раз: отрубание голов со словами «Аллах Акбар!» (Бог превыше всего).



- Этого на самом деле не было?



- Если бы такое и происходило, оно бы не записывалось и не транслировалось столь активно. Это все проамериканская игра.



- Отрубали головы американцы?





- Нет, это делали россияне. Не чеченцы, а россияне. Следует бороться с проблемой, а не оскорблять отдельно взятый народ или религию из-за действий преступников. Это как наказывать человека, если у него из-за инфекции появилась сыпь или выскочил прыщ. Некоторые журналисты рассуждают так, как будто Кавказ – отдельное государство. Для чего тогда столько людей погибло за то, чтобы Кавказ оставался в составе России? Или возьмем тему чадры, которая к исламу не имеет отношения.



- Разве ее не мусульманки носят?



- Ислам – это полтора миллиарда человек в самых разных уголках земли. Я когда учился в школе, взял в школьной библиотеке книжку «Ислам». 500 или 600 страниц. Так вот, там полкниги было о чадре и полкниги о том, у какого султана сколько было жен. Российское информационное пространство до сих пор эти темы тащит. А ведь есть страны, в которых чадру надевают и женщины, и мужчины просто потому, что иначе ходить невозможно: очень много пыли, песка. Или возьмем Иран – это, как выразился один знакомый дипломат, «мусульманская Европа».



- Но там в автобусах мужчины и женщины ездят раздельно, одни спереди, другие – сзади.





- Такова иранская культура. Иран почему-то ассоциируется именно с чадрой. Ничего современного там нет?



- Когда я там был, чадру не видел, признаю. Но ничего современного тоже не видел. Старые тридцатилетние машины и кругом патриотические плакаты, как в СССР.



- Старые машины – из-за американского эмбарго. Государства, богатые углеводородными запасами, или прислужничают Америке с Англией, или объявляются террористами. Такой путь Америка с Англией избрали после шокировавшего их 1973 года, когда им перестали продавать нефть по низким ценам. Посмотрите, что творят с Ливией, где, по словам живущих и работающих там, уровень образования и достатка был очень даже высок. А теперь ее нагло откидывают на несколько десятилетий назад. Это нормально, по-вашему? Представьте, что американские или европейские военные придут в Москву, разделят ее пополам, скажут, что вот эти – преступники, и начнут их бомбить… Ислам в этих геополитических играх ни при чем!



- В Ливии дело не в исламе, а в конкретном человеке, которого считают не совсем адекватным.



- Почему в каком-нибудь христианском государстве то же самое не сделают? Потому что там нет нефти.



- Сербию бомбили, хотя там нет нефти, и это христианское государство. Причем бомбили за то, что Милошевич притеснял мусульман-албанцев.



- Милошевич вырезал людей десятками тысяч!



- Когда НАТО вмешалось, стали вырезать сербов.



- Не знаю и не верю.



- Давайте поговорим о мусульманках. В вашей книге «Женщины и Ислам» девушка спрашивает, можно ли ей загорать. Ваш ответ – можно, но только чтобы никто не видел.



- Да, правильно. Пусть идет не на пляж, а туда, где никого нет либо присутствуют только женщины. Таких мест много. В исламе принято, чтобы мужчины купались в длинных плавках, а женщины – в костюмах, ткань которых закрывает все тело, кроме лица, кистей рук и ступней. Удобные костюмы, плавать можно великолепно. Отжившие это ограничения или нет, но романы на отдыхе, которые приводят к изменам и внебрачным детям, начинаются именно на пляже, где все оголенные.



- Романы начинаются не там, где оголенные, а где нечего делать.



- Это культура, в которой оголяются, чтобы привлечь внимание, и все заканчивается романами. В мусульманской культуре это недопустимо.



- Одно дело – курорты, куда едут ради внебрачного секса. И другое – обычный пляж, куда ходят загорать в выходной. Там никакого романа не возникнет. Но женщине туда нельзя, она должна искать еще какое-то место.



- Загорать можно и дома, когда попадает солнце. Но не оголяться перед другими. Таковы каноны. В исламе запрещено спиртное, свинина. Запрещено и все. Но я не чувствую никаких ограничений из-за того, что я мусульманин. Я не пью, не курю, не прелюбодействую.



- Представление об исламе как о религии, которая очень сильно ограничивает женщин, ошибочное?



- Для меня такое представление – недостаток осведомленности. Что касается женской одежды, то в Турции одеваются очень красиво. В некоторых арабских странах к одежде женщины относятся проще, но это из-за их высокого статуса. Там, чтобы жениться, нужно сделать очень дорогой подарок. Обычно это недвижимость, которая записывается на жену. И поэтому женщины там часто расслаблены и даже расхлябаны.



Александр Колесниченко,

"Новые Известия"