В рамках летнего института для ученых МИИМ (Международный институт исламской мысли — примеч, пер.) провел научную конференцию под названием «Ифтā’ и фетва в мусульманском мире и на Западе: проблемы власти, легитимности и актуальности», состоявшуюся 11–20 июля 2011 г. в штаб-квартире Института в Херндоне, штат Вирджиния, США. В пятнадцати научных сессиях принимали участие ученые с мировым именем, представляющие различные школы мысли, академические круги и герменевтические позиции.
В результате сложился некий консенсус в отношении того, что процессы ифтā’ (формирования фетвы) и последующего вынесения фетвы ныне находятся в довольно хаотичном состоянии как в границах мусульманского мира, так и на Западе. Налицо проблемы, связанные с недостатком компетентности, скромностью объема профессиональных знаний, специализацией, интеллектуальной и юридической стагнацией, слепым подражанием, междисциплинарной взаимосвязью, так называемым «выходом в тираж», авторитетом, достоверностью, признанием, культурной актуальностью и др.
В период становления классической исламской юриспруденции (от начала правления Аббасидов в 750 г. до падения Гранадского эмирата в 1492 г.) известные ученые не только обладали необходимыми интеллектуальными навыками для построения аналитических рассуждений, но и широкими общетеоретическими познаниями в областях, соответствующих культурному контексту, в котором они издавали свои указы. Проблема усугубляется тем, что мусульманские юристы редко обучаются в светских университетах, где они могли бы овладевать современными исследовательскими методами. Они не в состоянии изучать все более сложные в техническом отношении научные области, в то время как светские социологи и специалисты в области технологий редко изучают шариат и лежащие в его основе принципы.
Подобное дихотомическое дробление представляет собой, пожалуй, наибольшее препятствие и вызов для процесса формирования современной, актуальной и прикладной юриспруденции. Фетва трактуется как применение шариата по отношению к существующим реалиям. Таким образом, для выработки действенной фетвы необходимо знание шариата, а также местных обычаев, культурных норм, индивидуальных и общинных особенностей и других важных аспектов. Возможно, самой большой проблемой в современном составлении фетв стало вышеупомянутое раздвоение, порождающее идеализм, которому не присуща какая-либо практичность или целесообразность.
Путаница усиливается в связи с отсутствием иерархического аппарата религиозной власти, особенно среди суннитов; отсутствием координации между различными областями знаний и территориальными региональными юридическими органами; распространением фетв через СМИ; беспрецедентными социальными, политическими, экономическими и техническими изменениями; и, самое главное, отсутствием профессиональной подготовки, открытости, смелости, творчества и аналитического мышления у большинства представителей традиционной мусульманской юриспруденции. Налицо явное состояние потерянности и интеллектуальной несостоятельности как правовой, так и богословской мысли уммы XXI в. Во имя сохранения традиции и ее самобытности мусульманские правоведы пытаются решать сложные современные проблемы с помощью старинных приемов суждения по аналогии и подражания, а также устаревающих правовых методик того или иного мазхаба, практически закрывая врата иджтихада (изобретательного аналитического мышления).
Однако даже юридическую традицию, сформулированную и закрепленную в течение первых трех веков ислама, едва ли можно назвать лишенной недостатков. В те годы происходило столько политических потрясений и царило столько социальных неурядиц, что правовое мировоззрение и мыслительный процесс правоведов не могли не избежать влияния собственного окружения. Их категорические фетвы против вероотступничества и богохульства отражают геополитические реалии того периода.
Мусульмане эпохи Пророка и времен праведного халифата строго придерживались аутентичных текстов благодаря собственной искренности, благочестию, пророческим наставлениям и временной близости к откровению. Затем на понимание, толкование, пересказ и применение аутентичных текстов стал влиять окружающий людей контекст. Переход от халифата к королевской власти изменил социокультурные реалии, железные рукавицы правителей династии Умаййадов и Аббасидов наложили свой отпечаток на правовые и судебные традиции. В любом случае эти традиции не могут формироваться в вакууме, поскольку они отвечают соответствующим культурным, политическим, социально-экономическим и эпистемологическим условиям жизни.
В этот период у мусульман сформировалось ощущение превосходства ислама над всеми другими религиозными традициями, в первую очередь над иудаизмом и христианством. Они разделили мир на дāр ал-ислāм и дāр ал-куфр, причем последний рассматривался как дāр ал-харб.
Многие айаты и хадисы были контекстуализированы в свете этой возвышающей ислам идеологии. Ряд общих текстов был сужен до конкретного смысла, а ряд частных текстов обобщался с помощью преимущественно косвенных текстовых и ситуационных свидетельств, которые превращали вероятностные тексты на категорически точные трактовки, интерпретации и следствия. Для обоснования этих новых категоричных выводов приводилось множество слабых хадисов, а для подавления оппозиции и разногласий использовался кнут иджмā’ (консенсуса), наряду с политическими последствиями.
Иерархический приоритет таких основополагающих исламских источников, как Коран, иногда подрывался точечными наложениями, опирающимися на некие хадисы или утверждения иджмā’, хотя эти пророческие сообщения и иджмā’ носили крайне спорный характер сами по себе. Как результат, на первоначальную правовую традицию постепенно осело много пыли. Гендерные, сектантские, политические, теологические, а порой и региональные проявления субъективности были (и остаются) ярко выраженными в отдельных частях нашей юридической традиции.
Как мусульманский, так и немусульманский мир радикально изменились. Характерные для нашего быстро меняющегося мира новые геополитические и научные реалии требуют нового взгляда на некоторые аспекты устоявшейся юридической традиции. Мир уже нельзя разделить на дāр ал-ислāм и дāр ал-куфр, он превратился в маленькую деревню, которую разделяют и зачастую даже регулируют неисламские традиции. В связи с этим на местах возникает необходимость в новом универсальном плюралистическом мировоззрении, а не в прежней возвышающей установке. Подход макāсид аш-шарӣ‘а лучше подходит для этих сложных времен, чем часто используемый традиционный прием дедуктивного суждения по аналогии (кийāс).
За последние несколько десятилетий были предприняты значительные усилия по разработке последовательного глобально значимого подхода макāсид, однако он все еще поныне находится на стадии становления. Мусульмане, оказавшиеся в положении меньшинства, обычно склоняются к нему в силу своих уникальных проблем и условий жизни. Решение этих проблем требует огромных институциональных исследований, согласованных усилий, больших финансовых и интеллектуальных ресурсов и, прежде всего, мужества встретиться с современными проблемами лицом к лицу, не отмахиваясь от них и не умалчивая о них.
Существующие судебные органы в большинстве своем не в состоянии реализовать эту цель по причинам, не зависящим от них и их возможностей. В перспективе традиция меньшинства (фикх ал-акаллӣййа) вполне может стать предпочтительным мусульманским дискурсом (фикх ал-авлӣйа) в силу заложенных в нем этических принципов, творческого подхода, практичности, актуальности и легитимности.
Дальнейший путь предполагает систематический пересмотр и переоценку старых фетв, а также издание новых, соответствующих подходу макāсид и отвечающих современным мировым реалиям. Такой процесс требует последовательной правовой методологии, сформулированной и разработанной на основе консенсуса квалифицированных мусульманских правоведов, получившим междисциплинарное образование, возможно, с использованием модели Верховного суда США. Полностью сформулированная методология должна учитывать такие универсальные и всеобъемлющие принципы Корана, как человеческое достоинство, справедливость, равноправие, гендерное равенство, плюрализм, социальная справедливость и нравственность. Это потребует детального обсуждения и всестороннего рассмотрения истинных целей шариата, а также достижения широкого консенсуса по ним.
Текст Корана должен иметь приоритет перед всеми другими источниками шариата, а тексты хадисов и фикха должны быть подчинены ему и установленным им основополагающим принципам. Даже наиболее контекстуальные отрывки Корана должны быть переосмыслены в свете современных условий с использованием аналитических рассуждений и с учетом местных, региональных, национальных и международных норм, обычаев и условий. Корпус хадисов и их интерпретация также подлежат контекстуализации. Мусульманская традиция проделала огромную работу по разграничению мекканских и мединских глав Корана и причин откровения (асбаб ан-нузӯл), однако в литературном корпусе хадисов в большинстве случаев отсутствуют те же щепитильность и точность. Необходимо не только изучать и интерпретировать эту литературу в свете постепенного развития, пройденного пророческой миссией, но и отделять переменные величины от постоянных. Кроме того, при переоценке правовой традиции и ее особенностей большое внимание следует уделять культурной и геополитической среде, а также социальному контексту прошлых фетв и их авторов (муфтиев).
Юристы суть продукт своего мировоззрения, культуры, религиозных взглядов, приверженности тому или иному религиозному течению, теологических убеждений, социально-политического окружения, смысловой структуры. Следовательно, они подвержены влиянию этих же факторов. Подобные окружающие элементы составляют неотъемлемую часть мыслительного процесса человека и, естественно, отражаются на его идеях, восприятии, мировоззрении и понимании вещей. Следовательно, они влияют на толкование Корана и Сунны.
Необходимо четко различать буквальное слово Бога (т. е. арабский текст Корана) и человеческие интерпретации, воплощенные в бесчисленных многослойных и многогранных экзегетических и юридических трудах. Любое произвольное навязывание богооткровенному тексту человеческих идей, интересов и пристрастий — это акт текстового насилия. Мы должны строить свою жизнь в свете коранических указаний, а не искажать текст Корана и его смыслы для того, чтобы они соответствовали нашим потребностям, интересам и скрытым мотивам.
Поскольку Коран обращается к людям всех возрастов, эпох, полов, национальностей, культур и способностей, он часто использует наиболее общие термины, позволяющие ему оставаться неизменно актуальным. Большинство неконкретных, неоднозначных айатов (муташāбихāт) часто прибегают к этому, поскольку они могут быть истолкованы по-разному. Такая гибкость позволяет им отвечать потребностям различных обществ и культур, но никогда не нарушает изначальной философии, замысла и конгениальности послания. Разумное, взвешенное и верное понимание этих терминов всегда будет удерживать мусульман в рамках установленных шариатом рамок, но может предоставить им возможность выбора, когда речь идет о том, как действовать в реальной жизни.
Существует фетва и существует таквā — две грани спектра. Некий сбалансированный и умеренный подход востребован во все времена и приветствуется большинством. Мусульманская наука должна прийти к консенсусу в отношении этих, казалось бы, разноречивых отрывков, сообщений и фатв в свете современных реалий и дать правильное руководство, чтобы не допустить излишних трудностей и ненужных расколов в умме.
Это не означает, что кораническое или пророческое послание и намерение должны быть выхолощены или сглажены. Это означает лишь то, что мы должны принять их как важнейшие руководящие принципы нашей жизни, но при этом не навязывать им собственные идеи и представления. Лозунг и руководящий принцип этой правовой реформы может прозвучать так: «пускай Коран и достоверные хадисы говорят сами за себя, и пусть они будут руководством к действию». Однако здесь я позволю себе сделать одно предостережение. Коранический текст — это единственный богоустановленный текст, не подвергшийся порче или внешнему вмешательству. Корпус хадисов не может приблизиться к такому абсолютному авторитету и подлинности из-за исторических свидетельств возможных вмешательств, искажений, фабрикаций и выдумок.
Первые составители сборников хадисов проделали огромную работу, отделяя достоверные и подлинные сообщения от сфабрикованных, слабых или менее достоверных. Однако, как представляется, большее внимание уделялось проверке достоверности цепочки (или цепочек) передачи сообщения (иснāд), чем его фактическому содержанию (матн). В настоящее время требуются не меньшие усилия, чтобы согласовать их содержание с устоявшимися всеобъемлющими кораническими принципами в свете разума и морали. Пророк был ниспослан не только для того, чтобы служить лучшим этическим образцом, как сказано в Коране, но и для того, чтобы совершенствовать моральные ценности, как он сам заявил в достоверном хадисе. Его действия, высказывания, утверждения и наставления не могут нарушать установленных им принципов высочайшей этики и морали.
Содержание хадисов и сӣра должно быть пересмотрено в свете этических и моральных параметров. Разум, мудрость, здравый смысл и нравственность должны стать краеугольным камнем этого процесса пересмотра. Позитивная критика традиции конструктивна, поскольку такая деятельность помогает сохранить ее актуальность, динамичность, перспективность и жизнь. Этот процесс критического пересмотра и перестройки облегчит жизнь современным мусульманам, что составляет один из основополагающих принципов шариата и столь необходимое сегодня благо.
Зулфикар Али Шах
Исполнительный директор Совета по фикху Северной Америки
Информационное агенство IslamNews.Ru
Войти с помощью: