Степь, согретая золотыми лучами солнца, - забытые страницы советского искусства Казахстана

Россия отметила День памяти жертв политических репрессий. Панихиды, пикеты и митинги рядом с символами политического террора прошли практически во всех крупных городах страны. Люди вспоминали расстрелянных в годы гражданской войны, уничтоженные в последующие годы сословия дворянства, духовенства, казачества, крестьянства, интеллигенции.

Выпущенный российским обществом "Мемориал" диск включает колоссальный по масштабам национальной трагедии список жертв, пострадавших в 1918-1985 годах от государственного террора в России, Казахстане, Белоруссии, Киргизии, Узбекистане и Украине. Многие из них пропали без вести в лагерях, тюрьмах и ссылках. Работа по восстановлению полного списка жертв политических репрессий продолжается, ведь осталось еще немало белых пятен в нашей трагической истории.

В Пензе хранится уникальная коллекция произведений Владимира Эльферта, причисляемого к кругу "забытых художников тридцатых годов". Он был ярчайшим представителем цвета советской интеллигенции, депортированной в годы правления Сталина в Казахстан. Бескрайние казахские степи, куда еще в довоенный период сослали известных за пределами СССР творческих людей, получили тогда новый импульс к духовному развитию.

Караганда, ставшая "столицей" казахстанских лагерей и сплотившая вокруг себя яркие творческие личности, переживала в те годы небывалый подъем профессионального искусства. Под воздействием колонистов сформировалась высочайшая культура, на долгие годы определившая становление искусства многих союзных республик. Особо важную роль репрессивные меры сыграли для укрепления подвергавшегося гонениям русского авангарда. Так Караганда стала негласным художественным центром всей страны. Именно там возрождался утопический проект новейшего искусства ХХ века, прерванный в 30-е годы. Эльферт, поддерживающий связи с художниками нонконформистами, был в этом движении одной из ключевых фигур.

Но в условиях сталинской системы любое преклонение перед Западом приравнивалось к преступлению. Носители буржуазной культуры, включая русских импрессионистов, поголовно объявлялись диссидентами и космополитами. Эти гонения продолжались даже во времена хрущевской "оттепели", когда перед полотнами признанных мастеров мировой художественной культуры зрители разговаривали полушепотом. Единственной отдушиной оставалось творчество русских художников-передвижников, которых в СССР пропагандировали как представителей официального искусства.

В преобладающей массе произведений того времени сюжетная линия была таковой: портреты строителей социализма и тружеников полей на фоне грандиозных объектов. Монументальные ряды доярок и механизаторов перекочевывали на огромные полотна. Даже в таких лирических жанрах, как пейзаж и натюрморт, обязательно должны были присутствовать фрагменты стройиндустрии или бытовая атрибутика советских граждан. Художникам нового времени такие установки были чужды. Но им помогал эзопов язык. Средствами линий, красок, света и тени они создавали уникальные произведения, выделяющиеся из серой массы.

Недаром некоторых учеников Эльферта, пытавшихся поступать в художественные вузы страны, разворачивали с порога, обвиняя в том, что они представили на суд приемной комиссии копии работ известных мастеров. Такие произведения выходили за рамки представлений советской профессуры об искусстве. Но все знали, что художники творили по двойным стандартам. Для многих деятелей советского искусства этот дьявольский союз обернулся трагедией. Чтобы заработать на кусок хлеба им приходилось лукавить душой. Одну часть жизни художники отдавали официозу, другую посвящали истинному творчеству. На это противоречие указывает портрет Иосифа Сталина кисти Эльферта, так резко контрастирующий с его изысканными полотнами написанными им в импрессионистической манере. Бесценны и его педагогические заслуги. В условиях полуголодного существования их можно приравнять к подвигу. Но именно благодаря таким подвижникам в Северном Казахстане удалось воспитать поколение свободных художников, открыто выражающих свои чувства и мысли средствами живописи.

Одним из любимых учеников Эльферта художественной студии в Караганде был выпускник Пензенского художественного училища Юрий Евсеев, которому он завещал коллекцию своих работ после смерти. Впоследствии он организовывал передвижные выставки своего учителя, а часть его работ передал в галереи Алма-Аты и Астрахани. В свое время Юрий Евсеев являлся одним из первых зачинателей движения авангардистов в Ташкенте. Одним из первых художников Казахстана он подарил свои работы в картинную галерею села Тасарык, где его и запечатлел, в казахском чапане и шапке, местный художник-самоучка Молдагали Калдыбаев.

Полотна Евсеева, написанные в золотисто-оранжево-красноватой гамме, пронизаны ярким светом. Переливающиеся солнечные блики его полотен заставляют трепетать сердца. Написать подобные шедевры мог только романтик. Собрание Евсеевых – это не только напоминание широкой общественности о том, что в мире есть другие художественные ценности, но и дань памяти жертвам сталинских репрессий.

Статья о Юрии Евсееве в Карагандинской газете

Крупнейший российский живописец и искусствовед Владимир Эльферт входил в плеяду последних пионеров серебряного века русской культуры. Он закончил ВХУТЕМАС в Астрахани, входил в Московское общество художников и объединение "Жар-цвет", был знаком с ведущими дореволюционными российскими живописцами, проявил незаурядные способности организатора и коллекционера, став признанным корифеем изобразительного искусства в 30-х годах прошлого века.

Особо бурную деятельность Эльферт развернул в должности ученого секретаря и члена правления Государственной Третьяковской галереи. Тогда же в роли эксперта по антиквариату представлял интересы торгпредства СССР в Австрии, Германии, Швеции и Франции. Из Парижа он вернулся в зените славы и сразу был назначен директором Музея изящных искусств (ныне Государственный музей изобразительных искусств им. А.С.Пушкина), но сказка оборвалась в сентябре 1941 года.

По указанию Сталина в первые годы Отечественной войны все "неблагонадежные" народы были вывезены в бескрайние степи под Карагандой. Несмотря на ответственные посты и заслуги перед родиной Эльферта репрессировали только за немецкое происхождение. Для утонченного эстета белые ночи Петербурга сменились годами беспросветной мглы и забвения в казахстанской ссылке, где он и умер в безвестности.

Корни рода Евсеевых идут из Северного Казахстана, а имеющиеся в семейном архиве документы датируются началом 19 века. В город своей студенческой молодости Юрий Евсеев вернулся уже после смерти. Коллекция отца, включающая: его произведения и собрание картин Эльферта, перешла к его сыну Михаилу, ныне живущему в Пензе.