Анатолий Пчелинцев: В России нужен омбудсмен по защите свободы совести

Известный адвокат, ученый и писатель Анатолий Пчелинцев на протяжении долгих лет занимается вопросом религиозных свобод в России. По роду профессиональной деятельности ему и его коллегам из «Славянского правового центра» не раз приходилось выступать в защиту прав мусульман. Руководствуясь богатым правозащитным опытом адвокат выступает за введение института уполномоченного по вопросам свободы совести. О том, для чего это необходимо, Анатолий Пчелинцев рассказал в беседе с ИА IslamNews.

– Анатолий Васильевич, российским мусульманам вы давно знакомы по резонансным делам, в которых принимали деятельное участие. Сегодня с вашей подачи вновь вышла на повестку идея создания института омбудсмена по вопросам свободы совести, либо специального органа, ведающего и контролирующего обеспечение прав и свобод в этой сфере. У нас уже много омбудсменов – по правам человека, по правам ребенка, по защите бизнеса и т.п. Зачем нужна еще одна подобная структура, теперь уже в сфере обеспечения свободы совести?

– Объективные причины реанимации идеи о создании подобного института проистекают из анализа статистики тех дел, в которых в качестве адвокатов участвуют сотрудники нашего «Славянского правового центра», а также информация с мест. Сегодня, например, уже традиционные христиане – протестанты, к каковым я отношу лютеран, баптистов и пятидесятников, всерьез опасаются гонений. Очередным тревожным звонком стал запрет религиозной группы «Свидетелей Иеговы». Относясь к их вероучению негативно, традиционные протестанты, тем не менее готовы выступить в защиту их прав, просто потому, что дальше, если так пойдут дела, наступит очередь и других религиозных групп.

– Но «Свидетелей Иеговы» официально признали экстремистской религиозной организацией…

– Я, как адвокат и ученый, в свое время исследовал вероучение и практику «свидетелей», будучи членом Экспертного совета при министерстве юстиции. Мне было дано соответствующее государственное поручение. Я не нашел в их учении и практике ничего предосудительного, что могло бы обосновать их запрет. Скорее всего, своей высокой активностью они в чем-то перешли дорогу главной традиционной конфессии. В этой связи традиционные протестанты озаботились возможными трудностями в своей дальнейшей деятельности. На сегодняшний день нам известно уже около тысячи судебных решений не в пользу евангельских христиан. Речь идет о поправках статье 5.26 Кодекса об административных правонарушениях (КОАП). Что здесь наши «правоохранители» рассматривают в качестве правонарушения? Отсутствие специальной маркировки, вывески на культовых зданиях и помещениях, раздачу литературы в неположенном месте, использование земельного участка не по назначению и т.п. Подобных казусов накопилась такая критическая масса, что уже просто не веришь. В этом году, например, две семинарии христиан веры евангельской и евангельских христиан-баптистов лишили лицензии. Без особых на то оснований. В действительности эти учебные заведения никому не мешали. В результате, эти церкви опять встали перед необходимостью готовить квалифицированные кадры проповедников за рубежом.

То есть, суммируя все это, я так могу ответить на вопрос, почему понадобился уполномоченный или госорган по защите свободы совести. Государственная система защиты свободы совести в ее нынешнем виде практически не работает. Я эту идею высказывал 25 лет назад, я повторяю ее сейчас. Я думаю, что такой орган должен создаваться при Президенте, но одновременно быть административно независимым от государственных структур. Отчасти сейчас подобные функции выполняет «Славянский правовой центр».

– Какими Вам представляются последствия недавнего решения Конституционного суда о возможности религиозных практик в частных помещениях?

– Признаться, меня даже удивило это решение. Когда мы подавали эту жалобу в КС (а упомянутое решение было вынесено именно по жалобе Славянского правового центра), у нас были опасение – а не будет ли хуже? Но когда прочел решение, то был приятно удивлен, что Конституционный суд занял взвешенную и объективную правовую позицию, применив очень хорошие правовые формулировки. Он дал такую, например, формулу, как «трансформация жилого помещения в культовое», что может защитить верующих от злоупотреблений на местах. Беда в чем: наша политика в сфере государственно-конфессиональных отношений имеет своеобразный перекос. Вот сейчас идет программа 200 храмов шаговой доступности в Москве. Я ничего против этого не имею – как гражданин и христианин, я даже «за». Но если у нас свобода совести, то почему мы игнорируем других верующих. Так у нас только в столице зарегистрировано около 50 баптистских общин. Им что-нибудь дали? Мусульманам что-нибудь дали? Почему государство не замечает верующих других конфессий и религий. Ведь большинство из них – вполне законопослушные граждане. Да, в стране должен быть порядок, преступления, в том числе и на религиозной почве, нужно пресекать на корню. Но нельзя перегибать, что называется, выплескивая с водой и ребенка. Граждане все видят и понимают, и этим создают еще один очаг напряженности в дополнение к уже существующим.

– Коль скоро была упомянута позиция РПЦ Московского патриархата. Разве проблема защиты прав верующих не является актуальной для патриархии?

– Я думаю, что сегодня эта тема для церкви не очень актуальна. На ее стороне – огромный административный ресурс. Сегодня православная церковь самодостаточна. Ведь государство дало ей столько ресурсов и благ, что она стала своего рода «государством в государстве». Она сильна, и на местах ее власть поддерживает.

– Предположим, в России появился омбудсмен или госструктура по защите свободы совести. Но этот человек, или люди – сотрудники предполагаемого ведомства – сами являются носителями определенных религиозных или атеистических взглядов. Разве это не скажется на их работе по защите свободы совести, их оценке ситуации в данной сфере?

– Не должно сказаться. У нас, например, в «Законе о полиции» (ст.7) сказано, что в вопросах религии и политики полицейский обязан соблюдать нейтралитет. Такое же положение есть и в законе о государственной службе. Я – христианин, но в вопросах профессиональных моей «иконой» является Конституция. Она гарантирует свободу совести, но если кто-то нарушает этот принцип, пусть отвечает за это. Тот, кто возглавит этот орган, должен быть носителем широкого мировоззрения, независимо от того, к какому исповеданию он принадлежит – православному, мусульманскому, или какому-либо еще. Главное, он должен быть человеком честным, принципиальным и профессионалом своего дела.

– Как известно, Вам и вашим коллегам приходилось иметь дело с исламом и мусульманами. Как Вы оцениваете место и роль «мусульманской составляющей» в политико-правовой ситуацией с религией в нашей стране?

– Действительно неоднократно приходилось защищать отдельных мусульман и мусульманские сообщества в разных регионах. Например, в Мордовии против мусульман татарского села Лямбир завели дело по формальному поводу – не там вывеску повесили. В Татарстане был всем известный случай с запретам женщинам фотографироваться на паспорт в платках-хиджабах. Мы также участвовали в нем и дошли до Верховного Суда, который встал на сторону верующих, заявив в своем определении, что «право на свободу совести может быть ограничено только федеральным законом», но не подзаконным актом, таким, как приказ министра, как это было в Татарстане. И эту проблему сняли, хотя она вызвала тогда колоссальное общественное напряжение. Но Верховный Суд принял решение и все успокоилось, мир не перевернулся. А в Лямбире, кроме вывески, был еще случай, когда несколько девочек-первоклассниц, пришедших в школу в мусульманских платочках, просто вывели с урока. Как вам такое с точки зрения морали и нравственности? Ребенок же теперь навсегда запомнят такой «первый раз в первый класс». И подобных примеров я бы мог привести множество. Каких-то проблем с исламом я не вижу. Мусульманские лидеры России лояльны государству, и если не «наломать дров», радикализуя верующих, особенно молодежь, то ничего не произойдет.

– Но откуда же берется исламофобия...

– Причиной этого явления, на мой взгляд, является резкий количественный рост мусульманского населения, находящегося в России. Как известно, в мусульманских семьях всегда много детей. Кроме того, много прибывает народа из стран Средней Азии, хотя это, скорее, мусульмане больше в «этническом смысле», они не очень религиозны. Но это несколько «напрягает» немусульманскую часть российского населения. Однако я не думаю, что частные проявления исламофобии станут социально и, тем более, политически значимым явлением. Ведь руководство российской уммы лояльно властям страны, да и опыт сосуществования с мусульманами в России достаточно большой и в это сосуществование заложен достаточно значительный запас прочности.