Турецкое огнестрельное оружие, которым восхищались в России

Огнестрельное оружие появилось у османов в XV веке. Понимая его эффективность, турецкие султаны перевооружили свою гвардию – янычар с луков и стрел на ручное огнестрельное оружие.

При янычарском корпусе были организованы мастерские по производству ружей-мушкетов, которые отличались высоким качеством и клеймились государственным клеймом (тамгой). Продажа такого оружия частным лицам была строжайше запрещена.

Тем не менее среди янычар считалось «дурным тоном» выступать в поход только с казенным ружьем. Поэтому они обычно заказывали себе огнестрельное оружие у известных мастеров за немалые деньги.

Эти ружья назвали «трапезундскими» и отличались богатством внешней отделки металлических и деревянных частей. Как писал путешествовавший в конце XIX века по Османской империи действительный член Императорского Географического общества П.А. Стенин: «Чрезвычайно хорошо выделывается в Турции оружие: пистолеты, длинные ружья, ятаганы с прекрасными клинками, ханджары (кинжалы) – все прекрасно выложено серебром и золотом и нередко украшено драгоценными камнями».

Среди янычар широкое распространение получило нарезное оружие, тогда как в европейских армиях подавляющее большинство пехоты было вооружено гладкоствольным. Турецкие мушкеты были легче европейских.

В казармах янычар для обучения стрельбе были оборудованы специальные помещения –талимхане, а сами стрельбы воины султана шутливо называли «метанием орешков», намекая на округлую форму пуль.

Впрочем уже в первой половине XIX века османы начали переходить на оружие европейского производства, как более технологичное и дешевое в изготовлении. С ликвидацией янычарского корпуса исчезли и ценители «штучного» оружия, так как в армии была внедрена призывная система и требовалось быстро научить стрельбе вчерашнего крестьянина, который до службы в армии, как правило, не сталкивался с огнестрельным оружием.

Огнестрельное оружие иностранного производства получило широкое распространение в Османской империи во второй половине XIX века. Так, во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов османская армия была вооружена американскими винтовками Мартини-Пибоди. Но уже к концу столетия было принято решение разработать свой национальный образец винтовки для армии.

В 1890 году на вооружение османской армии была принята винтовка M1890, спроектированная на базе бельгийской винтовки Mauser M1889. А в 1903 году была разработана новая собственная модель, прототипом которой стала знаменитая немецкая винтовка M1898 (Gewehr 98). Из-за использования другого патрона турецкие оружейники внесли в конструкцию довольно значительные доработки, касающиеся, в том числе, и запирающего механизма оружия.

На базе других образцов немецкого огнестрельного оружия турками были разработаны пулемет М8/15 –а также пистолет Mauser модели M1896 и Browning модели M1903.

Таким образом в Первую мировую войну османская Турция вступила, имея стрелковое оружие исключительно собственного производства, что отчасти опровергает тезис о ее отсталости по сравнению с другими участниками глобального конфликта.

Вторую мировую войну не воевавшая турецкая армия встретила и проводила со старым добрым турецким «Маузером», но уже вскоре стало понятно, что нужно вооружать ее современным оружием, тем более, что страна вступала в НАТО. Для этого был выбран проверенный путь и в 1952 году приобретена лицензия на производство автоматической винтовки у германской Heckler&Koch. Сотрудничество с этой фирмой продолжается и поныне, так как с 1999 года идет перевооружение турецкой армии на более новую модель.

В век всеобщей унификации и стандартизации уже позабылись те времена, когда оружие – как холодное, так и огнестрельное ценилось не только за боевые качества, но и за внешний вид и представляло собой настоящие произведения прикладного искусства. Аутентичное турецкое оружие XVII-XVIII веков теперь можно увидеть в музейных коллекциях, например, в той же Оружейной палате, но теперь оно – всего лишь исторический экспонат…

«Никто привычною, заботливой рукой

Его не чистит, не ласкает,

И надписи его, молясь с зарей,

Никто с усердьем не читает...»

(М.Ю. Лермонтов «Поэт» 1838 г.)