Османы и учреждение патриаршества на Руси

До заключения так называемой Флорентийской унии 1439 года высшего церковного иерарха в Киеве, митрополита Киевского и всея Руси, утверждал Константинопольский патриарх. Акт об объединении православной и католической церкви под главенством Папы римского на Руси не признали, и в 1448 году на церковном соборе в Москве митрополитом Киевским и всея Руси был избран рязанский епископ Иона. Однако при этом не была провозглашена автокефалия – церковная независимость.

В 1454 году, по воле султана Мехмеда Освободителя, бывшие византийские епископы избрали нового константинопольского патриарха. Им стал ярый противник церковной унии с Ватиканом Геннадий Схоларий. Отношения Руси с Константинопольским патриархатом, прерванные после заключения унии, были восстановлены.

По велению Папы Пия II, киевская митрополия в 1459 году была передана римскому ставленнику Исидору. В ответ на это в конце 1459 года русские епископы собрались в Успенском соборе Кремля и провозгласили Московскую митрополию, которая, «старины не нарушая», придерживалась православного обряда, существовавшего до провозглашения унии.

Самовольное учреждение митрополии и отказ от прибытия в Стамбул русских митрополитов «на поставление» вызывало возмущение в Константинопольском патриархате. Известный православный богослов Максим Грек, прибывший в Москву по приглашению Великого князя для перевода богослужебных книг, даже написал сочинение, в котором высказал отрицательное отношение к русской автокефалии.

Тем не менее, в ответственные моменты русской истории московские Великие князья вынуждены были обращаться к Константинопольским патриархам. Так, в 1557 году в Константинополь и на Афон для подтверждения царского титула Ивана Грозного была направлена делегация Феодорита Кольского. Логическим завершением этого процесса стало посещение Москвы Константинопольским патриархом Иеремией II, который в 1589 году учредил на Руси полноценное Патриаршество и автокефалию.

Здесь может возникнуть вопрос: а при чем здесь османские султаны? Дело в том, что Константинопольский патриархат располагался на территории Османской империи, а сам патриарх был подданным султана. Исходя из политических реалий и того места, которое занимал православный Патриарх Константинопольский как духовный и светский руководитель православной общины (миллета) в социальной иерархии османского государства, о свободе действий не могло быть и речи. Попросту говоря, патриарха никто бы не выпустил за границу.

Надо понимать, что вся деятельность Константинопольского патриархата протекала с учетом, как сейчас принято говорить, «международной обстановки». Таким образом, в деле выезда патриарха на Русь, предоставления Русской церкви автокефалии и учреждения париаршества султан руководствовался, прежде всего, прагматическими соображениями.

Стоит не забывать, что еще во времена Ивана Грозного в полной мере проявилась тенденция сближения российского правящего класса с Западом (например, миссия московского эмиссара в Европе Ганса Шлитте) и даже его согласие на церковную унию, которая, по замыслу Папы римского, должна была послужить делу «противодействия ужасному врагу, турку и его магометанской вере».

В этих условиях султану было выгодно учреждение Патриаршества и автокефалии. Укрепление в Российском государстве православия устраняло религиозный предлог для объединения усилий Европы и Российского государства против Османской империи. Учитывая прошедшую войну османов и русских (1568-1570), султан вполне мог думать подобным образом. Это подтверждается и тем, что османские правители также поддерживали протестантов в их борьбе с католиками.

Таким образом, установившаяся при участии османских султанов «разновекторность» религиозной политики того времени сыграла на пользу Русского государства и православной веры.