«Возможное убийство Кабири закончится свержением режима Рахмона» - российский эксперт

Исламский экстремизм в Таджикистане надуман, считает Аждар Куртов, один из ведущих аналитиков России

Исламский экстремизм в Таджикистане надуман, считает Аждар Куртов, один из ведущих аналитиков России

Теги:







2
29 Апреля 2015г. (10 Раджаб)
По мнению известного политолога, ведущего научного сотрудника российского Института стратегических исследований Аждара Куртова, эксперименты президента Таджикистана Эмомали Рахмона над республикой (в частности, в отношении оппозиционной Партии исламского возрождения) чреваты для таджикского режима повторением событий, приведших к развалу СССР.

- Аждар Аширович, как вы оцениваете нынешнюю ситуацию в Таджикистане – в контексте того давления, которое власть оказывает на ПИВТ?

- Мне кажется, нынешняя политика руководства Таджикистана не является конструктивной в отношении политической ситуации в республике вообще, и в отношении ПИВТ – в частности. Я напомню канву событий. Таджикистан единственный из бывших союзных республик глубоко увяз в гражданской войне, которая длилась много лет. Выход из гражданской войны был очень тяжелым, с большими потерями, которые никто не считал. Эксперты обычно называют цифру в сто тысяч погибших и миллион беженцев за пределы Таджикистана. Последствия этой войны я вижу воочию до сих пор. У метро Тушинская иногда стоит таджик, старик, и просит милостыню. Он оказался в России именно в результате этих событий и до сих пор не может вернуться к себе на родину. Мне его так жалко, я подаю ему милостыню, но таджикское руководство не прикладывает тех усилий, которые могло бы приложить к тому, чтобы эти последствия гражданской войны были ликвидированы полностью и окончательно.

- Почему не прикладывает?

- В1997 году они заключили соглашение с объединенной таджикской оппозицией, дали квоту – 30% должностей должны были занимать противоборствующие силы. Первоначально так и было: несколько лет подряд представители политической оппозиции присутствовали в различных управленческих структурах Таджикистана, но потом Рахмон решил, что может их обыграть на административном бюрократическом поле. Эта тенденция была характерна для советской власти. То есть людей, которым он дал должности, он потом выжил – по разным причинам, в том числе, под предлогом их некомпетентности, что иногда имело место быть. Но, в основном, он выжил их по причине политических разногласий. И сейчас решение Рахмона полностью уничтожить оппозицию, в том числе исламскую, говорит о том, что Рахмон идет тем же путем, который до него прошли президенты соседних с ним государств – таких, как Казахстан, Узбекистан и Туркменистан. Но в отношении Таджикистана этот путь очень опасен. С одной стороны, конечно же, любой власти хочется, чтобы у нее не было оппонентов, чтобы ее никто не критиковал, чтобы она выглядела абсолютно чистой в глазах собственного населения. Но, с другой стороны, оппозиция для того и существует, чтобы подмечать какие-то недостатки в деятельности правительства. Не с целью его свалить, а с целью исправить эту ситуацию, добиться ликвидации этих недостатков ради общего блага населения страны. И мне кажется, что таджикская исламская партия, которой руководит Кабири, действовала именно в этом направлении и вовсе не стремилась установить какие-то радикальные исламские порядки в Таджикистане.

Почему ее постоянно подозревают и откровенно обвиняют, используя для этого информационные каналы, которые имеются в распоряжении таджикской власти? Кабири (а я с ним лично знаком) – это человек, который пытается встроить свою политическую партию в нормальный процесс, который характерен для легальной политической сферы, скажем, государств Европы, Африки, Азии, то есть тех стран, где прекрасно понимают, что общество не может состоять из одной политической силы. В этом смысле нет ничего страшного в том, что часть таджикского общества хочет строить свою государственную власть на основе догматов и религиозных мировоззрений, связанных с исламом. В конце концов, партия Кабири – это не Аль-Каида, это партия, стремящаяся занять легальную позицию в отношении власти. Она хочет стать конструктивной оппозицией. Но ей этого не дают, ее выталкивают за пределы официальной политической деятельности, выталкивают в сферу неконструктивную, запрещают возможность участвовать в выборах. Совершенно очевидно, с моей точки зрения, что результаты последних выборов были сфальсифицированы. Ей предписывают действовать в рамках парадигмы, связанной с неконструктивной оппозицией, заранее обвиняют партию в том, что она является террористической организацией. Но террористической ПИВТ не является, ее толкают на этот путь.

- Зачем?

- Мне кажется, что таджикская власть хочет монополизировать свое единственное существование в политической сфере ради того, чтобы никто не мог ее критиковать. Со стороны ПИВТ эта критика была конструктивной, они подмечали какие-то недостатки в деятельности власти, а этих недостатков в любой власти полно, особенно в Таджикистане. В бедной республике, конечно, есть великий соблазн попользоваться богатствами не ради пользы всего общества, а ради выгоды узкой группировки, которая имеет власть. И поэтому никто во властных структурах нынешнего Таджикистана не хочет, чтобы была некая альтернатива. Для таджикского народа альтернативы могут быть разные. Притягательной может быть и коммунистическая идея. Компартия Таджикистана существует, но не имеет большого количества приверженцев. Может быть привлекательной идея национализма, но таджикский народ хоть и многонационален, но подавляющее большинство принадлежит, условно, к этносу таджиков. То есть там нет возможности разыграть национальную карту.

А вот возможность опереться на постулаты ислама там, действительно, существует. Таджики – это народ, который тысячелетиями был одним из центров мусульманской культуры и цивилизации, и в доимперский российский период, и в составе Российской империи, и в составе СССР, и потом. Поэтому Рахмон, как мне кажется, видит в партии Кабири силу, которая действительно может быть привлекательна для населения его страны. И он ее нейтрализует всеми доступными средствами, в том числе, не совсем правовыми. Конечно, относиться к этому можно только отрицательно. Если ты строишь цивилизованное общество, ты должен мириться с тем, что кто-то имеет отличную от твоей позицию, ты должен уметь налаживать диалог и контакты с этими людьми, ты должен уметь создавать такую систему, при которой часть населения страны, которая исповедует исламские взгляды, имеет право и на высказывание своего мнения, и на представительство в органах власти.

А Рахмон и его окружение считают, что должен быть монополизм, единая точка зрения, как это было в Советском Союзе. Только коммунизм, и ничего больше, никаких других отклонений. Но чем это кончилось для Советского Союза, мы все помним. Такой монополизм привел к тому, что общество потерпело крах. И мне кажется, что политическая линия нынешнего руководства Таджикистана – обезвреживание людей и политических сил, которые, на самом деле, не являются антиконституционными, деструктивными – тоже весьма опасна. Эти люди просто по-другому видят ту программу, которая должна быть реализована в Таджикистане для того, чтобы это государство было сильным, процветающим и заняло свое место на международной арене. Но Рахмон считает, что никаких критиков его видения развития республики быть не должно, и он их прессует. Такие эксперименты кончаются очень плохо.

- Непосредственная угроза жизни Кабири, на ваш взгляд, существует?

- Да, существует. Мы неоднократно видели в Таджикистане (в том числе, и в этом году) очень странные политические убийства людей из оппозиции, находящихся за пределами Таджикистана. Конечно, можно много фантазировать о том, что эти убийства были связаны с их бизнесом, а не с политикой, но, так или иначе, если эти люди были знаковыми политическими фигурами, то всегда возникает версия и подозрение о том, что, хоть это и не доказано надлежащим образом, но все-таки за подобного рода убийствами стоит политика, со стремлением власти Таджикистана ликвидировать своих оппонентов. И мне кажется, что тот прессинг, который осуществляется на партию Кабири, вполне может быть чреват подобными эксцессами. Может быть, не сам Рахмон, а кто-то в его ближайшем окружении, в руководстве силовых структур может предложить ему очень легкий выход. Нет человека – нет проблемы, как говорили в период существования сталинского режима. И для Таджикистана этот вариант не исключен, они могут пойти этим путем.

- Какие последствия имел бы такой шаг?

- Может быть, 1991 год и не повторится – в том смысле, что сейчас там нет такого количества взрывоопасного материала, который мог бы дестабилизировать ситуацию в столице республики. Но даже если сейчас нет такого материала, который мог бы полыхнуть через месяц, два, три после принятия решения о ликвидации руководителя конкурирующей партии, все равно такое событие не пройдет бесследно. Эти зарубки остаются в обществе, которое вынесет из этого надлежащие выводы о том, что невозможно бороться за власть легальным путем (и прошедшие выборы в парламент это показали – кто-то не хотел присутствия там ПИВТ). Люди, разочаровавшись в легальных способах ведения политической борьбы, волей-неволей начинают думать о других методах, например, вооруженной борьбе с режимом. Такая перспектива в Таджикистане очень реальна.

То есть, если мы гипотетически предположим, что на Кабири будет совершено покушение с летальным исходом, это будет обозначать, что значительная часть населения разуверится в тех светлых идеалах, которые пропагандирует официальный Душанбе, и будет считать, что с этой властью нужно бороться любыми средствами, в том числе, и методами вооруженной борьбы.

- Какие еще могут быть задействованы сценарии со стороны власти в отношении ПИВТ?

- Обычно в таких случаях власть, которая хочет ликвидировать своего оппонента, действует очень цинично. Она пытается представить его ликвидацию как некий естественный процесс – трагический случай, автокатастрофу, авиакатастрофу и прочее. Я думаю, что именно в этом примитивном направлении и действуют сейчас спецслужбы Таджикистана. Остальных путей, мне кажется, они даже не разрабатывают. Если бы это были мягкие формы налаживания сотрудничества с этими людьми, мы бы их видели, на протяжении последних нескольких десятилетий. Раз этого нет, то курс уже определен, задача поставлена, и люди будут работать в направлении выполнения воли первого лица государства. А первое лицо государства не осуждает действия своих подчиненных, сподручных, напротив, всегда их оправдывает.

- Насколько, на ваш взгляд, адекватны попытки обвинить ПИВТ в связи с исламским терроризмом?

- Исламский терроризм в Таджикистане имеет компоненты надуманности. Все-таки Таджикистан пережил гражданскую войну, с 1997 года прошло уже, слава Богу, много времени. Можно было наладить нормальный конструктивный процесс, при котором все политические силы разной ориентации, направленности могли бы сотрудничать. Но, наверное, не было этого желания. Значит, мы имеем ситуацию, когда ничего нельзя исключать – в том числе, и нового витка гражданской войны, нового витка репрессий против политических оппонентов, того, что эти репрессии будут связаны с эксцессами, которые были характерны для сталинского режима, когда политических оппонентов устраняли физическим путем. Все может быть. Назвать это терроризмом можно – в том смысле, что терроризм это насаждение страха перед какой-то линией, которая, с точки зрения тех, кто насаждает эту линию, должна быть доминирующей. То есть терроризм может быть как государственным, так и негосударственным, со стороны каких-то политических партий, группировок, подпольных сил. В данном случае, в Таджикистане мы можем иметь и то, и другое. Но лучше отказаться от этого курса, когда единственным способом борьбы является устранение своего оппонента, и идти тем же путем, что и весь цивилизованный мир – путем налаживания связей, путем попыток понять, что же хочет твой политический противник. Он же не хочет тебя уничтожить на корню, он хочет, чтобы его голос, а также голос его электората был услышан, чтобы он имел возможность проводить свои решения и решения стоящих за ним людей (а их могут быть миллионы) в виде конкретных государственных программ. В Таджикистане, к сожалению, этого понять не хотят. Они стоят на позиции «победить, уничтожив всех оппонентов». При таком подходе, когда «победитель всегда прав», мы имеем то, что имеем – не ситуацию конструктивного диалога, который имеет место в европейских странах, а ситуацию, чреватую постоянным возобновлением гражданской войны.

Автор: Вера Ильина

Комментарии () Версия для печати

Добавить комментарий

енш апоо 29 Апреля 2015г.
Ответить

ПИВТ предали мусульман 1995,когда Рахмон отдал портфели министров лидерам ПИВТ..

Яндекс.Метрика