Ибн Араби как поэт

Ибн Араби относился к числу ученых, которые, обладая поэтическим талантом, охотно его использовали[1], благодаря чему из-под его пера вышло множество стихов на самые разные темы. Большая их часть посвящена тасаввуфу и тайным знаниям.

Ибн Араби — чистокровный араб, получивший андалузское воспитание, да к тому же потомок одного из уникальных поэтов эпохи невежества Хатима Таи. Вероятно, именно по этой причине он был человеком крайне свободомыслящим, хоть и причислялся к суфиям, и, как все поэты и сочинители, обладал веселым нравом и легкой душой. Люди, читающие его произведения, постоянно в этом убеждаются.

Мы приведем здесь в качестве примера несколько его стихов:

Крутость ли или кротость – всего и различий, что «о» – круг, в котором блуждает учёный, не видя конца.

Это круг мирозданья, лишь выход вовне сотворит эликсир из познаний, а из знатока — мудреца.

Покуда туг мой кошелёк — друзей вокруг не счесть: все славословят и острят, с мольбою обратясь.

А если в кошельке дыра — поди кого сыщи: все сквернословят, костерят, спиною обратясь.

Господин мой, все стремленья Ты один в себя вобрал, нет! ни с кем иным свиданья я так жадно не искал.

Ослеплен Твоей любовью, в страсти позабыв себя, я томлением измучен, я терпенье потерял.

Сердце пылкое рукою я пытался удержать, чтоб порыв его безумный грудь мою не разорвал.

И вздымалась, и ходила ходуном рука моя, до тех пор, пока вторую ей на помощь не призвал.

Ибн Араби пришел в уныние, увидев [дворцовый город] Мадина аз-Захра[2], который к его времени превратился в развалины и стал обиталищем сов; его скорбь тут же излилась в следующие стихи:

По окраинам пестрят очертания домов, здесь ни дыма, ни огня, здесь жилища без жильцов.

Только тьма несметных птиц над пустынею кружит, раздаётся над землёй стон на сотни голосов.

Я спросил одну из них, ту, чью душу стиснул страх, ту, чьё сердце гложет скорбь, словно стая хищных псов.

Я спросил: «О чём твой плач?» — и ответила она: «Он о том, что не вернуть ни столетий, ни часов…»

Только вспыхнет в уме моём память о Вас — и к земле я лицом припадаю тотчас.

И сижу я смиренно у Ваших дверей, словно приговорённый, что ждёт смертный час.

В «аль-Футухат аль-Маккийя» также содержится множество его стихов и длинных касыд. Процитируем здесь для примера следующие бейты:

Ведает Аллах Всесильный, что не мне Его познать — умножать о Нём познанья — лишь незнанье умножать

Бытие Его потщился мыслью смертной я объять — не под силу косным мерам вечносущее разъять.

Знание моё о Вышнем — лишь невежество моё; что источник знаний верных нам поможет отыскать?

Только то, о чём Посланник нам когда-то возвестил, крепкой веры исполняясь, нам вослед ему ступать.

Да вовек пример Корана не престанет наставлять то подыскивать сравненья, то сравненья отметать.

В ответ на письмо румского султана Изз ад-Дина Кейкавуса (1)[3] он послал из города Малатьи следующие стихи:

Писал я книгу эту, и слёзы тмили взор — не познан путь желанный, суров мой приговор.

Заветов Мухаммада узреть я славу мнил и ложному ученью безжалостный отпор.

Но истина забыта и торжествует ложь, повсюду нахожу я бесчестия позор.

О ‘Изз ад-Дин, внемли же сочувственным словам — немногие с сильнейшим вступить посмеют в спор.

Приспешников никчёмных храни тебя Аллах — деянья их безумны, а изреченья — вздор.

Да будет восполненье скудеющей казне! Надейся на Аллаха — надёжней нет опор.

Так обрати же мысли на строки бытия — ведь через них верховный воззвал к тебе собор.

Этот бейт заслужил похвалы как сторонников, так и противников, поскольку был посвящен мудрости и философии.

Его стихи были объединены в один большой диван и изданы в 1271/1854 году в «Булаке»[4].